Пару минут он стоял, переваривая эту информацию; потом широким жестом распахнул дверь фотоателье и вышел наружу высоко подняв голову и смело глядя вперёд.
Он был рыцарем и супергероем, спасителем Отечества и всего мира; в его руках была жизнь всех этих недалёких людей, всего этого города и всей этой чудесной, но несчастливой страны.
Лёгкий прохладный ветер дул ему в лицо; он шагал вперёд, твёрдо зная, что и как ему теперь делать. Вокруг шуршали растрёпанные, серозелёные кроны деревьев, проносились машины, шумела пёстрая толпа прохожих; а он шагал, напевая себе под нос песенку из дурацкой игрушки «Руская Перемога»:
Русская, русская армия идёт,
Никто от нашей армии не уйдёт,
По Червонной шпарят танки
и чтото там ещё про китайцев на Лубянке. Люди смотрели на него, как на ненормального; а он, захваченный, ошеломлённый галактической значимостью своей миссии, не замечал этих взглядов и всё шёл и шёл, спотыкаясь о бутылки и наступая на ноги каждому встречному.
Глава 2
Я не знаю, о чём думают авторы книг про путешественников во времени; но их герои, похоже, вообще ни о чём не думают ну, конечно, кроме построения идеальной российской державы в одной отдельно взятой галактике.
Да и зачем нужны посторонние размышления, когда ты: вопервых, вызубрил наизусть всю историю от корки до корки; вовторых, обладаешь всеми нужными знаниями для того, чтобы из подручных материалов собрать автомат Калашникова и на коленке смастерить танк; в-третьих, имеешь феноменальную интуицию, поразительную храбрость, а, кроме того, уверен в себе и смело смотришь в будущее. В-четвёртых, только между нами, в затруднительной ситуации тебе всегда придёт на выручку твой писатель, вовремя подкинув нужный агрегат или устранив опасного противника.
К сожалению, нашему герою, Артуру Саламатину, похоже, всётаки было до персонажей таких книг далеко. Историю он не вызубрил; и я, как человек, пытавшийсятаки её выучить, могу вас уверить, что это вещь совершенно нереальная, если только вы не гений и не робот; а уж о танках и иже с ними и говорить не приходилось.
Впрочем, сам Саламатин был несколько иного мнения о своих познаниях; к тому же всякому путешественнику во времени давно известно, что даже самые скромные их способности всё равно на порядок превосходят способности отсталых предков и дают огромное преимущество в важном деле перекройки истории.
Однако чточто, а подумать нашему герою было необходимо. И одной из первых его мыслей была мысль для попаданца весьма нехарактерная и даже отчасти позорная: то была мысль о еде. Артур был голоден, а на голодный желудок великие дела не совершаются.
Взглянув на табличку на углу здания, Саламатин с некоторым удовлетворением отметил, что хотя бы названия улиц за прошедшее время не изменились: это был попрежнему угол Морского и Ильича (кто такой был этот «Ильич» и почему в честь него назвали улицу, Артур не смог бы сказать ни за какие коврижки). Сами здания, да и улицы с тротуарами, тоже не оченьто поменялись разве что пропали удобные пластиковые скамейки да исчезли светящиеся ограждения вдоль проезжей части.
Нужно было действовать быстро и решительно по крайней мере, так казалось Артуру. Если сейчас же дать понять всем окружающим, кто он такой и как важна его миссия, то уже через парутройку часов ему будут обеспечены еда и отдых, а затем и обстоятельная беседа с понимающими людьми из власти может быть, даже с самим президентом.
Саламатин знал, что в первую очередь хронопутешественники добиваются приёма у президента. В старину президенты, в отличие от продажных министров и губернаторов, были людьми мудрыми, с пришельцами из будущего не спорили и сразу же верили их рассказам. Да, определённо, для успеха дела было необходимо заручиться поддержкой президента.
Артур уже в который раз поднапряг мозги и вспомнилтаки, кто был президентом в две тысячи пятнадцатом. «Да, Путин, конечно, Путин», пробормотал он про себя, «это даже в сериалах показывали. Сначала был Путин, потом этот, Жириновский, и ещё были Поросян Петросян и Кадыр Задорнов, но это не президенты, а кажется, министры или чтото в этом роде».
Теперь Артуру было известно всё, что требовалось для решительного преобразования истории.
Ничтоже сумняшеся, он встал посреди тротуара, вскинул руку, призывая всех остановиться, забыть про свои мелкие делишки, и сказал веско, громко и спокойно так, словно не сказал, а поставил печать под судьбоносным документом: