– Тебе не хочется поболтать?
– Нет, нет, – он отводит глаза от ее тела и тянется за своей одеждой. Она одеваться не торопится.
– Кажется, мне пора, – говорит он.
– Приходи как-нибудь еще. Лучше в регулярное блудное время. О, нет, это не значит, что мне не хочется, чтобы ты приходил днем, Джесон, но ночью это было бы непринужденнее. Так ты придешь?
В голосе ее явно чувствуется боязнь отказа. Догадывается ли она, что он в первый раз натянул женщину своего круга? А что, если б он рассказал ей о том, что все его приключения происходили в Варшаве, Рейкьявике, Праге и других грязных городах? Удивительно, как это он раньше боялся прийти к Мэймлон? Теперь он не сомневается, что снова придет к ней.
Джесон уходит, сопровождаемый фейерверком улыбочек, смущенных взглядов и подмаргиваний. На прощанье Мэймлон посылает ему воздушный поцелуй.
Бросив взгляд на часы, он видит, что еще довольно рано. А ведь весь смысл его затеи будет утрачен, если он придет домой вовремя! Поэтому он садится в лифт, едет в свой кабинет и убивает там два часа. Затем, вернувшись в Шанхай чуть позже 18.00, он идет в соматический зал и ложится в ментованну. Плавные пульсации психоволн несколько успокаивают его, но он плохо реагирует на психосоматические вибрации, и его мозг заполняется видениями разрушенных почерневших гонад, заваленных поврежденными балками и глыбами взорванного бетона. Тогда он выбирается из ванны. Экран в раздевалке, отреагировав на его излучение, обращается к нему:
– Джесон Квиведо, ваша жена разыскивает вас.
Прекрасно! Для обеда уже поздно. Пусть позлится. Он кивает экрану и выходит. Погуляв по залам около часа, петляя с 700-го этажа до 792-го, он наконец спускается на свой этаж и направляется домой. Экран в холле у лифта сообщает ему, что его розыски продолжаются.
– Иду, иду, – недовольно бормочет он.
Микаэла выглядит обеспокоенной и в то же время обрадованной его приходом.
– Где ты был? – спрашивает она, как только он появляется в комнате.
– О, везде и повсюду.
– Тебя не было на работе. Я пыталась тебя вызвать. Пришлось подключить сыщиков.
– Будто я потерявшийся ребенок!
– Ну, это на тебя не похоже. Ты не зря исчез посреди дня.
– Ты уже обедала?
– Я ждала тебя, – кисло отвечает она.
– Тогда давай поедим. Я проголодался.
– А ты не собираешься оправдываться?
– Потом, – он пытается создать атмосферу тайны. Он едва замечает, что ест. Затем, как обычно, возится с малышами, пока они не укладываются спать. Тщательно подбирая слова, он про себя повторяет все, что выскажет Микаэле. Внутренне он пытается выработать деланную самодовольную улыбку. В этот раз он нападет первым.
Микаэла всецело поглощена передачей. Тревога ее по поводу его пропажи, кажется, уже прошла. Наконец Джесон не выдерживает:
– Ты, кажется, хотела знать, где я сегодня был?
– А где ты сегодня был? – она взглянула на него с беззаботной улыбкой, как ни в чем не бывало.
– Я ходил к Мэймлон Клавер.
– Ты?! Средь бела дня?
– Я.
– Она была хороша?
– Великолепна! – говорит он, сбитый с толку беззаботностью Микаэлы. – Сверх всяких ожиданий.
Микаэла смеется.
– Это так забавно? – спрашивает он.
– Нет, это ты забавен.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Все эти годы ты запрещал себе блудить в Шанхае и ходил к неряхам. Теперь же, по самой глупой причине, ты наконец позволил себе Мэймлон…
– Ты знала, что я никогда не блудил здесь?
– Конечно, знала, – говорит она. – Женщины все рассказывают друг другу. Я расспрашивала своих приятельниц – ты ни разу не натягивал ни одну из них. Я проследила за тобой: Варшава, Прага… Зачем ты ходил туда, Джесон?
– Сейчас это уже не имеет значения.
– А что имеет?
– А то, что я провел день в постели Мэймлон.
Молчание.