При этом, речь идет о единстве социалистического и ноосферного императивов, реализация которых востребует нравственность в ее новом, ноосферном содержании, «нравственность как категория культуры несет в себе теперь уже не только функцию обеспечения «человеческого общежития», функцию устойчивости в развитии, но и функцию обеспеченности прогностичности общественного интеллекта. Научная истина не только сливается с критерием красоты, но и с критерием добра. «Неклассичными» становятся не только современная наука, но и общественный интеллект, и общественная нравственность. Происходят встречные движения «гуманизации» и «космизации» науки и культуры в форме нового «неклассического» синтеза».[10]
В заключении этой работы, в те, уже далекие годы, я подчеркивал: «Требования к качеству общественного интеллекта усиливаются в условиях роста напряженности между обществом и природой в социоприродных системах. Преодоление фундаментальных противоречий общественного интеллекта и особенно в системе отношений «человек-природа» определяет обогащение содержание социалистического императива через синтез с ноосферным императивом. В этом плане критериальные характеристики социализма расширяются, включая в себя императив ноосферогенеза. Социализм, в котором проявляются тенденции к разрушению биосферных основ жизни человека, есть не совсем социализм, частичный социализм, его переходная форма».[11]
Прошедшие 20 лет есть эпоха исторического урока в состоявшейся логике исторического развития России и в истории всего человечества.
Этот урок состоит в том, что весь ход развития глобального капитализма в мире и рыночно-капиталистической реформации в России подтвердил только, что капитализм и рынок экологически изжили себя, они не способны решить глобальные экологические проблемы, стоящие перед человечеством. Капитализм разрушает человека вообще, осуществляет его духовно-нравственное опустошение. В России это материализовалось в демографической катастрофе, в тотальной алкоголизации и наркотизации общества, в росте разрыва между смертностью и рождаемостью, в выходе страны на первое место в мире по суициду и вымиранию населения. При этом эти процессы усиливаются. О чем мечтал Гитлер, его план уничтожение русского народа реализуется в России без единого выстрела, только в результате потери обществом общественного идеала, зовущего к более лучшему будущему, общезначимой для всего народа цели развития, потери смысла жизни.
Капитализм, рынок, деньги, прибыль как цель жизни, установка на конкуренцию, требует в качестве главной движущей силы от человека «хомо экономикус» своекорыстия, которое П. А. Бердяев назвал «безумием». Своекорыстный человека человек «безумный» и фрагментарный, он уже и не человек совсем, а «винтик» Социальной Капитал-Мегамашины[12] капиталоробот и капиталораб.
Николай Борисович Шулевский, доктор философских наук, профессор философского факультета МГУ в своей статье «Деньги Логос Инкогнито мира» (2008) замечает: «Правда губительная денег стоит в том, что деньги могут стать орудием ничто, которое через них уведет человека и общество в иллюзорную, призрачную целостность небытия, безумия, смерти. Ибо если целостный ум не присущ бытию и человеку, а бытие и человек не принадлежат ведению целостного ума, значит ум, бытие и человек абсурдны, алогичны, не имеют корней и вечности, и обречены исчезнуть как преходящие облака»[13] (выдел. мною, С. А.).
Итак, первая фаза Глобальной Экологической Катастрофы на рубеже XX и XXI веков фактически предстала как катастрофа «частичного» рыночно-капиталистического человека, человека, который в условиях монетаризации строя капиталократии, превратился в «человека-деньги» или «оденьженного» человека, у которого «душа» и «дух» заменены на «душу» и «дух» денег, капитала.
Де-факто, и об этом пишет И. Б. Шулевский и другие думающие мыслители в России и в мире,[14] «духовная смерть» рыночно-капиталистического человека уже наступила, т. е. человечество оказалось в пространстве Глобальных Духовной и Информационной Катастроф, в состоянии смерти человечности, которая служит индикатором его ускоренного движения к экологической смерти.
К близкому выводу подошел писатель А. А. Ананьев в своем труде «Версии» под названием «Призвание Рюриковичей или Тысячелетняя загадка России Версии, основанные на исторических свидетельствах, фактах и документах» (1996). Он, проводя сравнение между подражанием древних русичей византийским канонам жизни деградирующей Византии 1000 лет назад и теперешним подражанием Западу, обольщением «видом небоскребов, респектабельностью их владельцев, клерков», когда «не распознав всех реалий тамошнего бытия, пытаются сегодня перенести (Западный образ жизни) на русскую почву отечественные радикалы», вопрошает: «Если подобное случится нам попросту будет всучено то, что во внешнем обличье еще несет черты цветущей молодости, но под золоченым рубищем мнимого процветания таится, хотя и бодрящаяся еще, но уже смертельно пораженная недугом плоть общественного бытия; если сказать по-народному: на тебе, Боже, что нам негоже, и, низкопоклонствуя за подобный дар, по существу, мы примем из рук дающего умело загримированного и принаряженного в блеск мертвеца, то есть тот некогда взбудораживший мир великими надеждами капиталистический (буржуазный, демократический, как еще называют его) уклад жизни, который уже дал плоды, кои мог дать, и, как устаревший сад, подлежит выкорчевыванию, а если нам удастся еще что-то собрать с него, то плодами этими окажутся жалкие поскребыши в повивальных ладонях ошеломленных, одураченных россиян» (выдел. мною, С. А.). Вот и «корчится» Россия в «смертельных объятиях» «трупа» общественного капиталистического уклада, пришедшего с Запада. И эти «корчи» России и есть ее системная катастрофа, ее вымирание.