Сузив глаз, Кóхиль крикнул: Знатный великий батаб, смерд Тýмпальи, государя Великого Тумписа со столицей на Пуне, перед тобою! Тумпис Великий жадно сосёт грудь Матери-Моря к югу от Манты, где правит Тева, западней Ки́ту, где правит Ши́ри. Тумпис Великий ищет друзей, Ольáнта! Вынув из сумки воинский пояс, собранный из златых пумьих морд с клыками, он преподнёс дар «инке».
Гость! из толпы вельмож стал чеканить прямой, как столб, древний высохший старец с гривой волос. Я здешний жрец Рау-Áнка. Я вопрошаю: что, чужеземец, делал ты в Куско? И для чего шёл в Паукар-тáмпу, подле какого был нами схвачен? Что ищешь друга не возле Тумпица, а вдали, у нас?
Только щёлка осталась от глаза Кóхиля.
Пума, фыркнул он, нацепляла колючек и, дабы снять их, ластилась к зайцу, так и избавилась. Жрец, вопрос тебе: будет кондор дружить с воронами, коль есть сокол? Виден из бездны камень на пике? Разве не ищут счастья повсюду? Шёл я за счастьем, да и попал к вам.
Старец ответил: Будем друзьями, если расскажешь о Коси-Кóйльур.
«Инка» Ольáнтай молча напрягся.
Кóхиль, составив парой ладоней створки ракушки, начал: Я, обретаясь в городе Куско и ожидая, что буду принят инкским Владыкой, ночью гулял вдоль Дома Избранниц и, где ручей тёк из-за стены, склонился, а за стеной лик вешней зари воскликнул: «Кто ты, скажи мне?» «Местный курака», молвил я, чтоб не сбить с толку девственность смерчем слов о великом батабе дальнего Тумписа. «Ходишь ночью Ты не разбойник?» «Разве злодеи дарят подарки?» так я ответил, вынув колечко. Ручка взяла его и воскликнула: «Уай, курака, прошу тебя! Поспеши к Сыну Солнца, главному инке; пусть он узнает: в Доме Избранниц в яме сестра его Коси-Кóйльур и Има-сýмак, дочь Коси-Кóйльур».
Бледный, Ольáнтай резко привстал хрипя.
Зашумели вдруг за стеною. Девий лик сгинул, сунулась рожа с факелом, завершал посол. «Любодей! Окаянный! Портишь дев Солнца?!» Я и убрался.
«Инка» Ольáнтай поднял свой скипетр.
Объявляю войну! На Куско!
Город надменный, Куско могучий!
Стал ты Ольантаю недруг лютый!
Видишь, я меч подымаю грозный,
будешь ты мною в щепки расколот.
Яркого Солнца город-столица!
Город богатства, славы и власти!
Знай, что на ложе мрачном, кровавом
инкское счастье скоро затмится!
После Ольáнтая вдохновился жрец Рау-Áнка, и на морщинистых, словно мощи, щеках его были слёзы.
Храбрый Ольáнтай! он отчеканил. В битвах верни власть Нижнему Куско, древним родам гривастых! Вечные войны вот жребий инков! Пусть инки поят Инти-Светило варварской кровью, дабы исправить мир!
Кóхиль слушал. Страсти под толстой синей верёвкой вкруг его торса воспламенились; мысли кипели под круто скошенным лбом его. Вот вдруг новая группа инков древние кланы, или «гривастые»? Титу Йáвар был, вспомнил Кóхиль, вождь «косоплётов» (старых родов то бишь, проболтался Римаче-градоначальник). В Куско же видел он только стриженых, что общались с ним. Значит, инков три касты?
Громко Ольáнтай начал: Долгие годы был я царь Áнти, доблестных горцев, и царство Áнти было свободным. Инки нас не могли сломить. Пусть же áнти помогут мне. Я нашёл мою горлинку Коси-Кóйльур, дочь Потрясателя. Я нашёл мою дочь Война, сказал!! Вырву милых у инков!!
Все забряцали грозно оружием, призывая:
Стань, вместо Тýпак Инки Йупанки, главным из инков!
Сына родит тебе Коси-Кóйльур!
Будет династия от Ольáнтая!
Мы пойдём с тобой!!
В ламе воля богов, изрек Рау-Áнка, высохший старец.
Вышли на площадь возле обрыва. Ветер потрясывал завитки чёрной шерсти жертвенной ламы Кóхиль продрог. Край жуткий, собран из гор; похоже, будто бы волны некого моря окаменели и вот во впадинах взялись страны, чуждые Тумпису Ламу кинули на алтарь, связав. Рау-Áнка, убив её, бесконечно гадал по лёгким.
Надо войну! объявил он. Инка Ольáнтай! Ты, самый лучший из полководцев, Куско захватишь! Шли же послов твоих к Титу Йáвару, к племенам Урубамбы и к Ханко-вáльу, главному чанков. Шли послов к Инке Чури Катáри, главному кланов древних. Ты, чужеземец, кличь к войнам Тумпиц.
Да! Сообщу про всё Синекровому! ляпнул Кóхиль. И написал на плашке: «Царь мой божественный! О, Четыре-Ноги-и-Четыре-Руки! Двойной Кумир! (Он не знал ещё о распаде сиамцев и об убийстве Правого из двух царственных братьев). Плот плывёт к истине. Трое бьются за власть в сём Куско. Писано Кохилем». (Его раб прикрепился днями позднее к воинским силам, шедшим на Север, и оказался вскоре на Пуне, острове, где жил Тýмпальа и откуда сам Кóхиль отбыл в посольство).