Хач замолчал склонясь.
Левый мальчик, роясь в носу (а брат его, «Правый», тискал наложниц), бросил угрюмо: Хватит про инков. Танцы будем смотреть и мучить кого-нибудь.
Внемля, маюсь восторгом, что претворится воля божественных Двух-в-Одном, халач-ви́ника халач-ви́ников22! Хач поспешно досказывал: На плотах вскоре, завтра же! поплывут наши сваты. Стройные пальмы, вызнав, сколь Вышнее их возжаждало, вспыхнут ярой любовью к богу богов!.. Теперь же, хоть и досадно гневать Извечного, но взгляни на зловредных, скотоподобных, гадких рабов твоих, на восставших сульáна!
В зал ввели голых, грязных, лохматых, смрадных трёх пленников, повалили их. Кач, великий батаб, заплакал:
Мне ли убить себя, чтоб не видеть мучений Лика Прекрасного, Слитодвойственной, Вечно Мыслящей Мысли бога Двойного?! Ведь вознестись от нас может нынче же! на Тринадцатом Небе может питаться манной с нектаром! Но он есмь рядом, близ жалких смердов, благостно-милостив, для того чтоб нам быть, дышать! Хач взглянул на поверженных приведённых невольников. Кто жрёт кал, тот им всех чернит?! Значит, нам, взяв пример с вас, Вечному не служить? предать того, кто есть Тумпис и без которого его нет?! За волосы вздёрнув пленного, Хач проткнул его шею ногтем мизинца, кровью окрасил всех и разрéзал всем пленным чрева ланцетом.
Глядя, как пленные разминают кишки в руках, и обняв свою половину, Левый подумал: «Брат мой плохой Двойной бог? Я не хочу так. Делать своё желаю. Правый препятствует Я хочу быть единственным богом не двуединым!» Братья сцепились и повалились. Правый повизгивал и махал кулаком, не глядя. Левый же левой рукой бил молча и планомерно.
Пара сановников зашептала: «Что созерцаем, мудрый верховный жрец Май?» «Божественное в двух лицах, производящее в пре историю, Хач, великий батаб». «Полезно ли это Тумпису?» «Есть борение как развитие, а оно нам в пользу». «Немилосердный бьёт Благодушного. Он убьёт его». «Тумпис побыл менялой, пусть станет воином».
Тощий вредный батаб подслушивал. Май и Хач продолжали: «Если, случится, Левый решит быть пастырем без советов всеведущих, то есть нас, верховный жрец Май?» «Как долго он в этом случае будет хлопать бичом, великий батаб, друг Хач?»
В конце концов утомясь, Двойной Кумир прекратил борьбу и залез на трон-ягуара. Правый занюнил: Спать хочу!
Левый сжал ему нос, твердя: Сказки слушать хочу, как пращуры били-одолевали страны-народы. Сказки мне!
Тощий вредный батаб, кой был в оппозиции к Хачу с Кóхилем, да и к Маю, начал поспешно:
Некогда Тун, царь Тумписа, мудрый предок твой, о, владыка Извечный, отбыл великой Матерью-Морем сыскивать земли и покорять их. Плыл он предолго. Сто двадцать пять скачков сделал Солнце, триста, пятьсот скачков берега шли безлюдные, разве только с мартышками. Встретив красное устье, плыл Тун широкой красной рекой сто лет. Начался дождь кровавый с громом небесным; в красном тумане лодки увязли. Влез Тун на сейбу-небодержательницу сквозь тучи. Там Ицам-на, верховный бог, с перебитым щитом, со сломанной молнией. «Дам тебе Опахало Небесное и Небесный Букет, Тун, Трон и Циновку, если спасёшь нас от великанов», вот что сказал бог.
Тучи пробило темя гиганта, и бог помчал к нему. Воевали они сто, двести, триста столетий без перерыва.
Кровью мартышек трижды облив алтарь, Тун гадал по их лёгким. Выпал знак следовать дальше посуху. Шёл Тун год, шёл Тун три; в знойном царстве в пустыне видел поля в цвету; из щелей ночью вышли плоскоголовые и поля оросили, утром же спрятались. Тун мочился в их щели. Плоскоголовые в страхе вылезли. Тун спросил:
«Кто? чему поклоняетесь?»
«Мы пичýнси, а поклоняемся Ночи. Головы плющим, чтоб лазать в щели».
«Вы смерды Тумписа! объявил Тун этим пичýнси и, взяв невольниц этих пичýнси, тронулся дальше.
Путь вёл по чащам. Люд, живший в дуплах, Туна заставил, чтоб он алмазными твёрдопрочными кирками им выдалбливал дупла. Тун был премудрым. Он разбросал жучков-древоедов, чащи упали. Люд, живший в дуплах, ползал по травам, горько рыдая.
«Кто? чему поклоняетесь?» Тун спросил их.
«Пáсау; поклоняемся Чаще».
«Вы смерды Тумписа! объявил им Тун, и с алмазными кирками этих пáсау он отправился дальше.
Шёл он брёл до страны в песках, где слепые бродили возле смарагдов, ибо смарагды их ослепляли.
«Кто? чему поклоняетесь?» Тун спросил их.