Сю-юн поклонился так, что локти его коснулись циновки, а голова легла между локтей.
- Благодарю, господин. Осмелюсь спросить: что, если я умру этой ночью? Тогда возьмете лучшего из тех, что есть, и...
- Ты не умрешь, - отрезал У Тхэ. - Ты хороший слуга.
Пришли попрощаться, проводили за ворота.
Сю-юн ехал в носилках, приоткинув занавеску. Набеленное лицо хранило неподвижность, полураскрытый веер лежал на коленях, едва придерживаемый небрежными пальцами. Только покачивались в такт шагам носильщиков подвески на шпильках, задевая воротники надетых одно на другое трех парадных одеяний.
У Тхэ, ступая важно, шел рядом с носилками.
Возле ив у поворота дороги он сделал знак носильщикам. Те остановились.
- Прощайте, - сказал У Тхэ, обращаясь к сидящему в носилках. - Не сомневаюсь, что будете наилучшим образом служить повелителю Хайра и не принесете позора сделавшему подарок.
- Не сомневайтесь, - церемонно склонив голову и сложив перед грудью руки, отвечал Сю-юн. Голос его был ровен, но веер разломился пополам с громким треском.
- Отдайте это, - протянул руку У Тхэ. - Не годится ехать к господину с поломанным веером.
- Что же - без веера? - едва слышно спросил Сю-юн, не смея взглянуть ему в глаза.
- Среди ваших вещей достаточно...
- Но все уложено в короба.
- Вот, - недовольный, У Тхэ протянул ему свой веер. - Вы позорите меня.
- Простите, - выдавил Сю-юн, наклоняясь так низко, что лоб его коснулся колен. У Тхэ махнул рукой носильщикам и обернулся к своим спутникам:
- Как неловко... извините, - и сунул за пазуху поломанный веер Сю-юна.
Дэнеш молча наклонил голову, провожая глазами удалявшиеся носилки.
- Дэнеш, может быть, вернуть... - шепнул Эртхиа.
- Это невозможно, не видишь? - краешком брови Дэнеш повел в сторону У Тхэ. Вельможа вопросительно наклонил голову.
- Владыка Солнечного престола выражает уверенность в том, что ваш слуга должным образом станет служить его царственному брату, - не моргнув глазом, объяснил Дэнеш.
- В этом не может быть никаких сомнений, - горделиво выпрямился У Тхэ.
- Вот видишь, - сказал Дэнеш, переведя его слова для Эртхиа.
О джаитах
День прошел в трудах, ставших привычными: подносили воду умирающим, закрывали тусклые глаза мертвым, переходили со ступени на ступень, обходили улицу за улицей.
- Она одолела, - сокрушался Илик.
- Мы не оставили их умирать в одиночестве, - напоминала Атхафанама.
Они ночевали, где придется, под любым кровом, оказавшимся поблизости, ведь хасса побуждала свои жертвы выбираться наружу в поисках воды, и улицы были страшны, а дома - пусты. Ноша их была невелика: кувшин и медная чашка у Атхафанамы, кувшин и медная чашка у Илика. Все остальное из необходимого они находили в домах и брали, не стесняясь, ибо принявший последний вздох умирающего причисляется к его наследникам. И были они наследниками всему городу. Только одно еще носил с собою Илик, котомку с инструментами и снадобьями, никому теперь не нужными в Аттане, потому что пришла хасса - и как не бывало других болезней.
Случалось им ночевать в лачугах, случалось - в богатых купеческих домах, так же оставленных обитателями.
- Запишу, что от хассы не отсидеться за стенами, - сказал Илик, со дня на день откладывавший необходимый труд. - Если успею.
- Садись и пиши, - сказала Атхафанама.
Они как раз устраивались на ночлег на кухне большого дома поблизости от базара. Как днем они не различали, кто врач, кто царица, кто кому должен прислуживать и подчиняться, так и в час отдыха не различали мужской и женской работы. Вдвоем открывали кладовые, разводили в очаге огонь, возжигали куренья - если находили, - готовили ужин (что попроще да побыстрее, а если что находили вяленого, съедали холодным, запивая подогретым вином). Мыться не пошли к водоему, непременному в саду такого большого дома.