ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
Глаз открылся: всё в порядке,
Я лежу в своей палатке!
Справа верная подружка,
Слева Вовика макушка.
Память нудно возвращалась
Постепенно, но не вся,
А блаженство превращалось
В ломоту, сон унося.
Что же, вспомню я пока
Про банкет у земляка.
Но, увы, в мозгах туманно,
А в утробе так погано!
Эй, стахановец, подъём!
Крикнул я, и наблюдаю:
Вовик глаз открыл, но в нём
Что-то я не замечаю
Вдохновенья трудового
Или просто интерес.
Эй, подъём! ору я снова.
Не кричи, разбудишь лес!
Ах ты девственный романтик,
В зад тебе трёхцветный бантик!
В смысле, русский триколор?!
Вовик взгляд в меня упёр.
Вдруг:
Сережёчка, дружок,
Тих Алёнки голосок,
Или дашь ты мне попить,
Или будешь хоронить
Моё девственное тело
В этом мерзостном лесу!
И тихонечко запела,
Мол, беду свою несу.
Но от прошлых возлияний
Не хватило сил в гортани:
Коль была вчера ты пьяна,
Позабудь своё сопрано!
Всё! Негоже так лежать!
Нужно что-то сотворять!
Вовик, твой язык востёр,
Разжигай скорей костёр
И готовь нам завтрак, чаю,
Ты рабочий или как?
Это я права качаю?
Ах, ты, так твою, растак!
Ты меня совсем достал,
Пять минут тебе даю
Чтоб костер горел, пылал!
Чай не тронь, сам заварю.
Только мы хотели встать,
Слышим вдруг:
Едрёна мать!
А потом пошли глаголы
Их не помню я из школы.
Знобко вздрогнула Алёнка:
Как орёт парнишка звонко!
Знаю я его беспечность
Не оттяпал ли конечность?!
Допустить вполне могу я,
Говорю, вопрос: какую?
Лишь не ногу, бога ради,
А не то на шею сядет,
И таскай его потом,
Да на пару с рюкзаком!
Но Алёнке парня жаль,
И в глазах её печаль
Вот в палатку Вовик влез с ним,
Своим личиком прелестным,
И уставился на нас,
Но один лишь смотрит глаз.
Глаз другой сочится кровью,
Но не травма пустячок:
Веко треснуло под бровью.
Вдруг, как даст мне в мозжечок!
Вовик, травма-то сильна,
На Алёнку я смотрю,
Ей мигаю, но она
Не поймает мысль мою.
Помнишь, видели вчера
Мы медпункт в деревне той?!
Вовке самая пора
Полечить там глазик свой.
Заодно же он зайдёт
В магазинчик, что ли,
И пускай там соль возьмёт
Мы ж не взяли соли!!!
Намекнуть хватило разу,
Чтоб смекнуть Алёнке сразу:
Мне б настало облегченье
Лишь от винного леченья!
А потом, отбросив тормоз,
Говорит, возвысив голос:
Если я не похмелюсь,
То пойду и удавлюсь!
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Просто адская работа
Ожидать кого-чего-то,
Твои органы внутри
Пляшут вялую кадриль:
То защемит селезёнка,
То желудочный колит,
А любимая печёнка
Давит в бок, крутя кульбит!
На часах сошлись две стрелки
И, обнявшись, замерли.
Все уснули: птички, белки,
Тихо в нашем лагере.
Только в дрёму я нырнул,
Слышу голос тоненький:
Вот, гад, всё же обманул,
Миленький мой, родненький!
Что ты там бормочешь? Бредишь?
Эй, Алёнка, всё о «кей?
Нет, обидно очень мне лишь