- Зачем?
Булыга не ответил, и Шурка решил, видно, не спорить; встал, прошёл в своих белых носках по половикам, кряхтя, надел у порога сапоги и тихонько хлопнул дверью.
- Пошли и мы, - сказал Булыга. - Надо лосёнка прибрать, а то ведь она не отойдёт от него. Сгаснет.
Во дворе Булыга срезал бельевую верёвку, навязанную на берёзы, и мы пошли к Кривой сосне. Шурка с лопатой на плече шёл впереди и на поворотах тропы останавливался.
- Ты только до суда не доводи, - просил он Булыгу, виновато взмахивая лопатой.
В осиннике снега почти не осталось. Сугроб, на котором лежал лосёнок, съёжился, пожелтел, под него подтекла тёплая лужа. И лосиха лежала теперь подальше от Кривой сосны и смотрела в сторону, на торфяные болота.
- Подойди-ка поближе, - сказал Булыга. - Погляди.
- Чего я буду глядеть? - сказал Шурка недовольно и отвернулся, играя лопатой.
- Гляди.
- Ну гляжу. Ну и что? Чего пристал?
- Копай яму, - сказал Булыга и плюнул мимо Шурки.
- Ну выкопаю, ну и что?
Шурка прошёлся по поляне вокруг сосны, потыкал лопатой.
- Земля-то мёрзлая, - уныло сказал он.
Наконец он примерился, нашёл какую-то небольшую ямку, стал её расширять. Торф поддавался плохо: не оттаял как следует. Шурка копал мучительно, часто останавливаясь отдохнуть.
- Ну, яму я выкопаю, ладно. Только ты до суда не доводи. Она меня затоптать хотела. Вон какая морда, она нас всех потопчет!
Лосиха повернула голову на шум, но не вставала, а только смотрела, что делает Шурка.
Через час яма была готова, и Шурка обвязал ноги лосёнка бельевой верёвкой. Потом, закинув верёвку на плечо, стал подтягивать его к яме.
- Помогите, что ль, - сказал он, напрягаясь изо всех сил.
Я хотел было подсобить ему, чтоб скорее кончить всё это тяжёлое дело, но Булыга взял меня за рукав.
- Пускай сам, - сказал он. - Сам убил - сам пускай хоронит.
Уже у ямы лосёнок застрял в кустах. Шурка дёрнул яростно и оборвал верёвку.
- Барахло! - закричал он, чуть не плача и махая обрывком. - Верёвка твоя дрянь! Гнилушка.
- Надвяжешь.
Затрещали кусты - лосиха медленно поднялась и пошла к Шурке, высоко подымая ноги, выбирая место, куда ступить.
- Она ведь убьёт! - закричал Шурка, бросая верёвку. - Она меня помнит!
- Небось, не убьёт, - сказал Булыга. - А убьёт - похороним. Яма-то как раз готова.
Шурка сплюнул, поглядел ещё на лосиху и вдруг бросился в сторону.
- Куда? - закричал Булыга.
Но Шурка не отвечал, ломал сучки, выбираясь на тропу.
- Вертайся, дурак! - заорал Булыга.
Выйдя из кустов на поляну, лосиха остановилась, подняла кверху голову, так что стала видна её коротенькая бородка, и захрипела. Она жестоко исхудала, грязно-бурая шерсть на ней свалялась и висела клочьями.
- Опасно всё-таки, - сказал я. - Может убить.
- Небось, не убьёт, - повторил Булыга. - Сама еле дышит.
Лосиха обнюхала верёвку, шумно выдохнула, отошла и снова тяжело легла в кусты.
- Эй, - закричал Булыга, - вертайся!
- Не вернусь! - откликнулся Шурка неподалёку. - Она меня помнит!
Перемазанный торфом, с разодранным лбом вышел Шурка к сосне, боком-боком подошёл он к лосёнку, наклонился, взял в руки верёвку.
- Я сделаю, - сказал он. - Постараюсь. Ты токо до суда не доводи.
Спустив лосёнка в яму, Шурка стал её торопливо забрасывать землёй.
- Всё, - сказал он. - Теперь всё. Пошли домой.
- Погоди, - сказал Булыга. - Посмотрим, что она будет делать.
Лосиха долго ещё лежала на месте, потом поднялась и пошла к торфяной куче, наспех набросанной Шуркой. Подняв голову кверху, она вдруг коротко захрипела, забормотала что-то и легла животом на торфяную кучу.
КАРТОФЕЛЬНАЯ СОБАКА
Дядька мой, Аким Ильич Колыбин, работал сторожем картофельного склада на станции Томилино под Москвой. По своей картофельной должности держал он много собак.