Пред иконами свечи, мерцая, горели,
И мелькала на ликах святых светотень
И в их свете таинственном лица бледнели,
Но, меж них, самою бледной была ты в этот день.
Своды церкви, казалось, от свеч пламенели,
А под куполом плыл аромат алых роз,
Почему ж не «Венчальную» женщины пели,
А молились, в тоске не стыдясь своих слез.
Мери, слышал я клятву твою, и не верил.
Мери, как мог поверить я в искренность слов?
Да и в праздник венчания я не поверил,
Обрекавший на каторгу брачных оков.
Кто-то горько рыдал за церковной стеною,
Ветер с рук драгоценные перстни срывал.
День тот был как чужой, день тот был сиротою
Этот день бы счастливым никто не назвал
И, не выдержав мук, поспешил я на волю.
Шел я словно в бреду, сам не зная куда,
Ветер, как сумасшедший, метался по полю,
Дождь, с небес низвергаясь, лил как из ведра.
Я от горестных дум белой буркой укрылся,
Но с печалью не справиться наедине.
Я невольно пред домом твоим очутился
И, опору ища, прислонился к стене.
Так я долго стоял в бессловесном отчаянии,
Тополя, утешая, шумели листвой,
Ветви крылья качались в безумном желании,
Словно птицы, пытаясь взлететь над землей.
Тополя что то долго еще обсуждали.
Мери, может, они понимали тебя?
Может, знали они то, чего мы не знали,
Что судьба в этот раз обошлась без меня
Мери, дай мне ответ, куда делось виденье,
Что сияло, как нимб, над твоей головой?
Почему так жестоко со мной провиденье?
Взмах крыла и пропала мечта за горой.
Что искал я на небе, в тоске и печали,
Как ребенок, пытаясь, луч солнца поймать
Для кого же «Могильщика» строки звучали?
Или кто «Я и ночь» мою будет читать?
Дождь оплакал меня, и я с горем сроднился,
Не по силам для смертного тяжкая роль.
Я заплакал, как Лир, что с надеждой простился,
Как развенчанный, всеми забытый король!
ВЕТЕР ВИХРЕМ НЕСЕТСЯ
Ветер мчится в ночи и кружит надо мной,
Листья вслед за собой увлекает
Он шеренгу деревьев сгибает дугой,
В вихрях ветра мой крик пропадает
Где же ты, где же ты, где же ты?
Дождь и снег, снег и дождь, в круговерти ночной!
Мне тебя не найти никогда.
Образ твой, как виденье, всегда предо мной.
Я ищу тебя всюду, всегда!
Где же ты, где же ты, где же ты?
Ветер мысли туманные в дождь уносил,
Ветер вихрем кружился, кружился и выл
ЧЕРНЫЙ ВОРОН
Почти закончен путь, и тянет оглянуться,
Взглянуть хоть раз на склоны гор вдали,
Но вороны мне вслед, злорадствуя, смеются:
«Назад ты понапрасну не смотри!».
Туман скрывает путь. Как тут не заблудиться?
Как верный путь до дому мне найти?
А вороны опять, злорадствуя, смеются:
«И в день грядущий тоже не гляди!».
И в неизвестности ищу я путь дорогу,
Смогу ль ее я до конца пройти?
Вернусь ли я когда-нибудь к порогу?
Мне ворон кличет беды на пути
Пусть горе с радостью соседствуют друг с другом,
Мгновенье жизни, как во сне, пройдет,
А вечность всех простит и вновь пойдет по кругу
Все в бесконечности пространства пропадет!
КОТОРЫЙ ЧАС?
Уже, пожалуй, слишком поздно,
Огонь тревоги не угас
И нет в душе моей покоя:
Который час? Который час?
Я в ожидании рассвета,
Ночь до утра гостит у нас:
Часа уж три, наверно скоро:
Который час? Который час?
Три только трет, тьма безпросветна,
Всю ночь я не смыкаю глаз.
Тринадцать раз вокзал гудит мне:
Который час? Который час?
Толпятся мысли в коридоре,
Возница ночи их не спас.
Звонят вопросы в телефоне:
Который час? Который час?
О Боже! Дождь, как враг мой злейший,
Затопит скоро весь Парнас.
Ночь превратилась в бесконечность:
Который час? Который час?
Я, как Бодлер поэт печали.
Его спросили, как-то раз:
«Который час?» И он ответил:
«Час опьянения сейчас!».
Тициан Табидзе
ИЗ КНИГИ «ГОРОДА ХАЛДЕИ»
LART POETIQUE
Ваза Прюдома любовью разбита,
Я ее розой Хафиза лечу.
Тайна Бодлера цветами укрыта,
Я в саду Бесики их посажу.
Все, что в дороге при встрече случайной
Взгляд мой и душу к себе привлечет,
В строчках тенистых, на ветке печальной,
В гнездах стихов по пути отдохнет.
В шуме признаний не слышно поэта,
В буйстве цветов не найти первоцвет,
Молча, прошу я у музы совета,