Оно все так, лэрд Лиддесдейл, однако и ребятки мои не столь уж виноваты. Огульно хаять не буду, однако ж, за старостью моей и немощью, сами понимаете, находятся люди, кои мутят им души диавольским соблазном
Имена, лорд Робин? произнес Белокурый со всей любезностью, на какую только был способен. Как добрый католик, почту за честь посильным вразумлением вернуть на путь истинный не только ваших кинсменов, но и подлинного виновника.
Не в состоянии прямо указать на Злобного Уота, лорд Робин застонал и закряхтел пуще прежнего:
Что вам имена, мой лэрд, коли их так и так к ответу не призовешь, не в обиду будь вам сказано. Что бы вам, того вместо, не встретиться сам-третей с Джоком Малышом, да не поговорить, да не обсудить, в чем там вам Джок дорожку перешел по недомыслию своему молодеческому?
Малыш Джок Эллиот был старше Белокурого чуть меньше, чем вдвое, однако с высоты лет, прожитых Вороньей Скалой, конечно же, оставался для него парнишкой.
Придет с повинной обсудим, отвечал господин граф.
Так дело у вас не выгорит, отечески пожурил его Воронья Скала. Коли не сказали вам, так настоящий Эллиот никогда не повинится в покраже, не будучи приперт к стенке. Вот вы, ваша светлость, и призовите его покамест побеседовать, а уж получится ли усовестить в разговоре все одно, кровопролития меньше, то и радость моему дряхлому сердцу
Босуэлл проводил старика с почетом, усмехаясь про себя, как умело Воронья Скала использует мнимую немощность для ухода от неприятных вопросов. Однако уже со двора, прощаясь, пустил парфянскую стрелу в дряблую спину лорда Редхью:
А бонд-то, лорд Робин? Все посулы ваши хороши, однако извольте-ка поклясться, что поддержите меня, как королевского лейтенанта и хранителя
Старик закудахтал, от тучности еле оборачиваясь в седле к хозяину дома:
Коли вы, господин граф, Малыша Джока окоротите, так я вам десяток бондов подпишу, потому ежели человек в моем доме навести порядок может, так он и со всей Маркой справится! Доброго здоровьичка, лэрд Лиддесдейл!
Воронья Скала дал Белокурому слово главы рода, что братья Эллиоты из Парка не вынут клинки непосредственно на сходке с лэрдом Лиддесдейлом, но Болтон не слишком-то полагался на его обещания. Верней сказать, чертям из Парк-тауэр и сам Редхью был не указ, жили они своим разумением. Потому-то под добротным и немарким, что греха таить, он взял пример с Уота Вне-Закона дублетом графа был надет новый простеганный джек с костяными пластинами. Белокурый, весь в черном, на белом боевом жеребце, в суровых цветах плаща «олд-хепберн», сейчас имел вид святого Георгия, вышедшего на змея но и святой, и змеи были несколько в местном колорите.
Трое братьев-рейдеров из Парк-тауэр были весьма похожи между собой и очень при том различны. Малыш Джок, старший, разменявший четвертый десяток вождь Эллиотов Парка и заводила всякого безобразия, и в самом деле был самым мелким в росте, коротконогим и коренастым, с круглой глумливой рожей, сальной до блеска, украшенной кустистой коричневой бородой. Боннет лихо сидел на его крупной голове, лихо торчал на боннете пучок орлиных перьев, хотя и боннет был не первой свежести, и орел весьма хил и потрепан. Джок восседал на своем скакуне, таком же невысоком и шустром, как хозяин, подбоченясь, на полкорпуса впереди братьев, однако его выдавали руки пальцы слишком часто теребили узду для столь невозмутимого вида. «С силой и правом!» кричала фамильная брошь, которой на плече Малыша была перехвачен темно-синий плащ Эллиотов. Про силу никто не отрицал, но вот насчет права право у них одно изображенный на эмблеме Эллиотов меч. Или вертикально поставленный на рукоять нож как тот, что торчал из пепла сожженной овчарни.
Уилл Эллиот, обладатель эпического прозвища, был выше старшего брата и с лица попригожее, хотя до красавца и ему было далековато. Сухое и длинное поджарое тело, бычья шея, мутный взгляд закоренелого выпивохи, фамильная рыжевато-коричневая масть. Когда он улыбался, в лице определенно появлялось нечто собачье, а что до остальных подробностей телосложения, размышления о них явно выходили за рамки сегодняшней встречи. Вот про подобные клички и говорил Патрику Уот Вне-Закона, когда убеждал, что графа очень душевно приняли в долине Наглейшим образом, напоказ, держал Уилл поперек холки галлоуэя широкий меч в потертых ножнах, закрывая брата с правой руки. Несмотря на добротный костюм, на благородный цвет плаща, вида Уилл был довольно плебейского, как если бы очутился в седле прямиком со скотного двора. Не исключено, впрочем, что так оно и было.