Вот как это работает! подмигнул мне он.
Желая хоть как-то отплатить за его доброту, я подарил ему на память стодолларовую купюру. Гомер растрогался, словно моя мама.
Ты мне кажешься каким-то особенным, он вытер тыльной стороной ладони с толстых, дрожащих щек крупные слезы. Как будто ты откуда-то с другой планеты. Надеюсь, память вернется к тебе, и мы еще встретимся.
Я действительно с другой планеты, мрачно буркнул я ему в ответ так, чтобы он не мог меня расслышать, и, встав на площадку, сказал громче: Прощай, Гомер!
Вскоре я стоял на крыше мегаскреба и, когда контейнеровоз растворился в свинцовой дымке, огляделся вокруг. Для меня, человека еще несколько часов назад находившегося в другой эпохе, открывшийся вид показался чем-то немыслимым. Приблизительно, это возможно описать, как невыразимую смесь ада, описанного в Божественной комедии Данте, с добавлением Мордора из Властелина колец Толкиена.
Вокруг, насколько хватало взгляда, громоздились мегаскребы неописуемых зигзагообразных форм, со стенами, служащими огромными экранами, где, в режиме нон-стоп, яркими непродолжительными вспышками оживала всевозможная реклама. В ней не было ничего удивительного, но ее было так много, и она казалась настолько яркой, что ее свет, отражаясь в свинцовых небесах, походил на всполохи расплавленной магмы, текущей в тоскливых ущельях Мордора. На фоне этих вспышек, я различил черные нити монорельса, спиралями опоясавшие тела этих строений, где стремительно и почти беззвучно проносились небольшие приплюснутые вагончики.
Но пространство между ними захватили боты, которые образовывали потоки живой, поступательно и волнообразно движущейся субстанции, похожей на змею. Однако в этом движении улавливался строгий и хорошо отрегулированный порядок. Верхний пласт стремился в одном направлении, а нижний ему навстречу. Перекрестки управлялись патрульными ботами с узнаваемой сине-белой расцветкой, на них сияли экраны со знакомой, не претерпевшей изменений красно-желто-зеленой сигнализацией.
С неба сорвались первые капли дождя. Влажный ветерок лизнул меня зябким холодком, а моя куртка все еще прикрывала дыру в сумке. Продевая руки в ее рукава, я встретился взглядом с насмешливыми глазами президента Франклина. Что оставалось со всем этим делать? Теперь это хлам, бесполезная ноша.
Наблюдая, как кружась, словно опадающая с деревьев листва, стремятся к земле зеленые прямоугольники стодолларовых купюр, я подумал, что видел нечто похожее в каком-то давно забытом фильме. Помню только, что всегда такие сцены вызывали у меня скуку. Я не верил, что кто-то способен добровольно расстаться с таким количеством денег. Но со мной было все по-другому. Не безбедная жизнь, рассыпавшись на бумажные осколки, растворялась в мокром воздухе несколькими метрами ниже меня, а ее мираж, и с сожалением, которое вот-вот могло обернуться отчаянием, я мысленно прощался с тем, что невидимой нитью все еще связывало меня с прошлым.
Похожее на вспышку рекламы, в памяти неожиданно возникло окровавленное лицо Гарри. Он смотрел на меня темными от боли зрачками через распухшие веки, похожие на разломленные сливы, а затем преобразовался в одинокую фигуру стоящего на дороге Пака. Что же это со мной? Похоже на укоры совести. Любопытно: испытывал бы я ее угрызения, сидя в шезлонге, потягивая прохладный пиноколадо, и созерцая рябь на поверхности теплого океана? Уверен, ей, для дальнейшей летаргии хватило бы отговорки, что их смерть хотя бы в этом оказалась не напрасной.
Дождь усилился и грозил перерасти в ливень. У меня не оставалось времени, чтобы все так же не спеша, вскрывать каждую пачку и веером кидать купюры в лицо насупленного неба. Я взялся за дно сумки и перевернул ее открытым верхом вниз. Мгновение, и она стала почти невесомой.
Эй, приятель! я услышал за спиной чей-то резкий окрик. Какого хрена ты здесь делаешь?!
Ко мне быстрым шагом направляется странная парочка в одинаковой, черной униформе. Один из них был тощ и высок, его непропорционально длинную, словно у гуся шею, венчала маленькая голова в многоугольной фуражке. И он забавно подпрыгивал при каждом шаге.
Второй сильно отличался от него, поскольку был приземист и толст, а также обладал большой, словно кочан капусты, головой, у которой шея отсутствовала вовсе. Они были похожи на сюрреалистический натюрморт из арбуза и банана. И, возможно, при других обстоятельствах я рассмеялся бы над их нелепым видом, но лица этой странной парочки были искажены злобой, и ничего хорошего это мне не сулило.