Илона Якимова - Белокурый. Права наследства стр 2.

Но и того, что написано, хватит с лихвой. Этот том первый, еще три готовы к изданию и выйдут чуть позже с небольшими промежутками.

У романа высокий порог входа: те, кто привык к литературной жвачке, его не осилят. Придется держать в уме и девяносто с чем-то персонажей, и следить за чередой событий, и понимать мотивы, и погружаться в психологию. Зато для тех, кто по всему этому тоскует в наши дни  приготовлен пир.

Плохо лишь одно. Я-то эту книгу уже читал, а вы еще нет. Как же я вам завидую, вы бы знали.

Замок Хейлс, Западная башня, Ист-Лотиан, Шотландия

Пролог

Шотландия, Дамфрис, сентябрь 1556

В бреду казалось, что потолок расходится над ним, но небес он не видел. Или же  что пол проламывается, и он летит вместе в постелью вниз, летит но ни то, ни другое видение не пугало его, скорей, беспокоили, и он начинал метаться в сбитых простынях, звать напрасно:

 Йан! Чтоб тебя черти взяли, Йан, где ты, упрямый старик?!

Но никто не отвечал. Чья-то рука промокала пот на лбу, но то была рука не старика, а старухи. Он отталкивал руку, требовал воды, жадно пил, после чего выпитое вместе с желчью извергалось обратно потом, наконец, впал в тяжелое забытье.

Городской цирюльник, уставший за день, кликнул мальчика, велел держать таз, и в грязную посудину от укола ланцета потекла  хоть седьмая вода, а королевская  кровь, густая, почти черная. Цирюльник повернулся к старухе:

 Матушка Марджери, не знаю, откуда ты взяла этого приезжего, но протянет он недолго.

 Как так недолго?  всполошилась хозяйка таверны.  Еще окочурится здесь, чего доброго, так мне потом и хоронить его за свой счет? Да еще приставы душу вытрясут, отчего-то помер? Нет, мил человек  как хочешь, так и лечи, чтоб хоть ненадолго ожил, я бы его отсюды спровадила пусть подыхает где-нить в другом месте.

Но тот покачал головой, а старуха тем временем шарила взглядом по дублету больного, валявшемуся у кровати  покрой добрый, и ткань богатая, хотя и сшит без роскошеств. Надо бы осмотреть подкладку  может, чего перепадет

Но намерения ее были прерваны внезапно  дверь комнатушки распахнулась с треском, и ввалилась ватага людей, старухе аж показалось с испугу, не меньше десятка, хотя и было-то их всего пятеро. Из-под темных плащей цвета-эмблемы не разобрать, и это ее встревожило еще сильней. Предводительствовал вошедшими человек небольшого роста, изящного сложения, но жилистый, и с глазами карими, светлыми, холодными, точно вечная осень. Бросив беглый взгляд на постель, он шагнул к старухе, и маленькая рука его сомкнулась на ее горле, как лапа неясыти на полевке:

 Чем ты его кормила, старая карга? Что он пил?  спросил он негромко.  Отвечай живо  задушу.

Матушка Марджери, посинев лицом, слабо пыталась оторвать от себя железную длань. Наконец, мужчина позволил ей вздохнуть  только чтобы ответила  и та заголосила:

 Ничего, милорд, как Бог свят, ничего! Ничего не успела предложить его милости  как вошел, так на пороге упал замертво, не успел откушать, ни отпить, а теперь вон  и водицу не может удержать из последних денег своих цирюльника вызвала, чтоб только уберечь его милость!

Маленький человек посмотрел на нее внимательно, отпустил старухино горло, бросил ее, лежащую на полу, стонать и хныкать. Цирюльник, наблюдавший всю сцену весьма спокойно, тут же склонился над матушкой Марджери. В дверях стеной стояли рослые молодцы  молча, без движения, вроде бы без угрозы, но выход был закрыт. Кареглазый присел у постели больного, склонился, с тревогой изучая его черты, потом позвал  неожиданно тихо, почти нежно:

 Патрик Патрик, ты меня слышишь?

Но не ответил, не видел уже, видел что-то свое

Свет и ветер в лицо  все, что он так неистово любил.

Права наследства

Шотландия, Ист-Лотиан, Хейлс, август 1512

 А мастью-то он в тебя!  произнес мужчина, наклоняясь над колыбелью.