- Объясню с удовольствием - но не сейчас. Это разговор для спокойного, свободного времяпрепровождения, разговор, доставляющий радость - но для радости всегда не хватает минут. Поэтому вернемся к нашей теме.
- Я внимательно слушаю, Мастер.
- Ты спросил, чем отличается Ассарт.
- Да, - сказал я. - Может быть, интуиция подводит меня, но мне кажется, что для меня это будет не просто названием. Я прав?
- Да. Поэтому я и делюсь с тобой тем немногим, что мне ведомо. Видишь ли, поскольку эти планеты развивались параллельно, должен был неизбежно наступить миг, когда параллельные эти пересекутся. Это произошло достаточно давно. Возникла империя с центром именно в Ассарте. Почему? Планета большая, достаточно густо населенная; объединение населявших ее племен закончилось раньше, чем на других планетах - объединение, разумеется, не всегда мирное и бескровное, скорее, наоборот; и когда оно завершилось, инерция экспансии сохранилась. И когда технический уровень позволил - она устремилась вовне... Во всяком случае, так мы представляем.
- Понятно.
- Но, поскольку все проходит, миновал и отведенный империи срок, и семнадцать планет - одни раньше, другие позже - начали уходить из-под единой власти. Эти семнадцать уходов, или освобождений, означали для Ассарта семнадцать тяжелых поражений. И в этом человечестве что-то сломалось, видимо. Развитие замедлилось, кое в чем пошло даже вспять. Но похоже, что эти сведения... - Он умолк.
- Что же, - сказал я, - картина знакомая.
- Да, это не редкость в населенных мирах, и именно поэтому мы не стали обращать на тамошние процессы особого внимания: Мирозданию они ничем не грозили. - Он хотел сказать еще что-то, но смолчал.
- Что же изменилось? Вы решили вмешаться в планетарные процессы? Мне кажется, вы этого избегаете. Во всяком случае, на то, что происходит на моей планете вы, похоже, не обращаете особого внимания.
- Обращаем ровно столько, сколько вы заслуживаете. Ваша планета, да и весь ваш регион Галактики еще не так скоро начнут играть сколько-нибудь заметную роль в развитии Мироздания...
Ему была свойственна этакая округлая, академическая манера выражаться, если даже речь шла о вещах, требовавших вроде бы более приземленного, что ли, отношения. Я подозреваю, что ему нравилось слышать самого себя черта, свойственная многим. Так я подумал, но вслух сказал другое:
- Ладно, значит, развитие планеты замедлилось. Что же она - так важна для бытия миров?
(Это было в пику ему: не один он умеет выражаться округло!)
- Я сказал уже: повседневные дела, не более.
- Хотелось бы услышать подробнее.
Хотя я и перебил его, он не обиделся: знал, что сейчас у меня есть такое право.
- Разумеется. Вернемся в дом - воспринимать объяснения легче, когда видишь все своими глазами.
Пока мы возвращались, неторопливо ступая по легко пружинившей траве, я попробовал заговорить о том, что, если быть откровенным, сейчас волновало меня куда больше, чем все шаровые звездные скопления Галактики, оптом и в розницу.
- Мастер! - сказал я. - Где она?
Сперва он лишь покосился на меня и нахмурился; возможно, мой вопрос показался ему неуместным или бестактным. Но коли уж я заговорил об этом, отступать было нельзя. Он же, со своей стороны, прекрасно понимал, что если он хочет отправить меня с каким-то заданием, связанным с риском, то нельзя оставлять между нами каких угодно недосказанностей.
- Мне нетрудно понять, что у тебя сейчас на душе, - сказал Мастер, и я поверил ему. - И хотя так делать не полагается, я мог бы - ну, хотя бы позволить тебе увидеться с нею, пусть и ненадолго. Но я этого не сделаю.
Кивком головы он как бы поставил печать под сказанным.
- Прежде всего я хочу знать: нужно ли было так поступать с нею? Она ведь могла жить еще долго-долго...