Василий, кого ты кликал, Лидку?
Да, вот подержать надобно, один не управлюсь.
Нужна она и мне, пускай покамест с Витькой посидит, я его спеленала, а я по хозяйству похлопочу. Чай, обедать, почитай, пора.
Ладно, управимся без неё. Правда, Петька?
Паренёк вытянул тонкую шею, пряча от матери мокрые брюки и рубашонку, замаранные в речке.
Ну да.
Супружница улыбнулась, прикрыв лицо краем платка и, уходя, лишь с опаской глянула на мужа, словно побоялась своими словами спугнуть едва дышавшее счастье августовского полдня. За женой со скрипом затворилась дверь. От речки потянуло летней духотой с запахом пряных трав и осоки. Совсем рядышком, в заросшей ивняком вершинке, засвистала иволга. Пёстрые куры кружили под ногами мужиков, словно в ожидании скорой манны небесной. Василий пригляделся к сыну да в бороду ухмыльнулся:
Смотри, как уделался-то. Чё портки-то не скинул да рубаху, когда в речку полез?
Да там того, Людка ходила, да Тоня.
Понятно. Поймали чего?
Только половину ведёрка. Нам с Черновым досталась одна щучка, совсем небольшая, меньше кило.
И где она?
А ему отдал, но мы столковались, что в следующий раз весь улов будет мой!
Не жадничаешь, молодец. Старшой ты у меня, надёжа. И уже более сурово спросил: Мамке помогаешь когда меня нет?
А как же, сколько уже трудодней в колхозе заработал на сенокосе и в ночное ходил. Папка, а может, всё же за раками махнём? Много не будем ловить, так, на чугунок, и довольно будет.
Пётр, нам с тобой дом надо доделывать. Мне скоро на фронт, либо обратно в Москву возвращаться. Чай, уже взрослый и должен своей головой смекать, что начальство по головке не погладит за опоздание.
Пап, а почему в колхоз не хочешь записаться? Вон мужики-то наши работают.
А чем я вас тогда кормить-то буду? Пустыми трудоднями да картошкой с огорода? Зимой раков не наловишь. В дистрофики захотел податься? Хорошо если в сельсовете лечебный паёк дадут, когда штаны с жопы спадут. А если нет? В Пирогово, чай, на кладбище на телеге двинешься?
В школе говорят, что всё будет хорошо, советская власть за народ и пре-одолеет всё не-взгоды!
Много чего последние годы болтают, да токмо на деле-то всё шиворот-навыворот, разинь глаза, чай, уже не пацан. Земли нет, лошадь свели в колхоз и загубили, хоть корова осталась во дворе, а то бы опухли с голоду.
Неожиданно он прикусил язык и воровато осмотрелся по сторонам поблизости от двора никого постороннего не оказалось, а на тары-бары даже куры не обратили внимания.
Лихое времечко. Забыл, в какую пору живём-то? Не болтай лишнего, ни в школе, ни с ребятами, понял?
Да знаю, не дурак.
Может, и возвращусь поближе к старости к земле-матушке, если бог даст, а пока нам с матерью вас ещё надо поднимать, на ноги ставить
Но Петька не дослушал батю и задрал голову к небу, где, нарастая с глухим рокотом, раздался рёв мотора приближающегося к деревне самолёта. Привлечённые необычным шумом люди выходили из домов, смотря в поднебесье, где ещё шмыгали неугомонные стрижи. Петька с отцом не сводили глаз с неба, но тут младшая ребятня, чумазые Сашка и Мишка, выбравшись из лопухов, подбежали к Василию и молча встали, прижавшись к батиным ногам.
Гул мотора стал ещё резче, самолёт нёсся с запада на восток вдоль сонной с утра Незнайки и, казалось, прямо на них.
Наш? спросил отца Петька и повернулся в сторону звука.
Как тут узнаешь: ещё далеко. Ты это, беги в дом, к матери, пусть берёт Витьку, и с Лидкой айда в погреб.
Батя, да ты что?
Иди, говорю.
Старший недовольно запыхтел, но всё же побежал под бугор, к дому. Тем временем, снижаясь, самолёт закружился над деревней по кругу, словно волчок. Теперь можно было без особого труда рассмотреть чёрные кресты на крыльях и громоздкое шасси с обтекателями, а ещё стволы то ли пулемётов, то ли пушек, грозно глядевших на сельчан и почти цеплявших кроны исполинских ив, что росли вдоль речки.
По деревне раздались вопли. Соседи Сугробовы с криком кинулись из проулка к своему погребу. Василий прихватил младших Сашку и Мишку и поспешил в овражек, надёжно прикрытый старыми деревьями. Из избы выскочила жена и, прижав младенца, бросилась вниз, за мужем. Последними выскочили Лида и Петя, старшой, как резаный, завопил с порога:
Батя, вы где?
Бегом к нам!