А что ты про «ответим-то» имела в виду. Не разберу что-то я.
Да что ж понимать-то, дело-то дурное нехитрое. Ту церквушку-то, во имя Рождества Пресвятой Богородицы, закрыли и сперва под артельный склад устроили, а после на колхозном собрании решили устроить клуб, значит, для молодёжи. Мой Коля-то был в первых рядах, всех растолкал, мол, отдайте нам, старичье, ненужную храмину. Народ не желал, но тут, как назло, прикатил из города какой-то начальник, и верещит на всё правление: «Правильно, Николай! Молодым везде у нас дорога, забирайте, всё ваше!» Ну а детки-то наши что учудили: вытащили иконы из иконостаса и с ними на пруд, значит, плотов али лодок им мало, и давай на них кататься. Вот хорошим это и не закончилось. Что-то зимой у них там полыхнуло, вот так и не стало божьего дома, и нету теперь в живых-то Николеньки моего.
Студенты молчали, отложив картофелины в сторону. Сапёр наклонился к женщине и забубнил:
Ты, Любовь-то, пожалуйста, такие речи со всеми не веди, да и с нами не стоит. Ребятки молодые, неизвестные, кто знает, что у них на уме. Видишь, какие времена-то на дворе, лютые.
А что мне теперь бояться? Да вот, я вся перед вами обыкновенная русская баба, каких тыщи, что со мной сделаешь-то? Коленьку моего ведь не вернёшь, ну а смерти мне и так не миновать, чай не разминуться нам на тропке-дорожке.
Желая как-то развеять атмосферу, Саша спросил:
А как у вас в деревне сейчас, после ухода мужиков на фронт, жизнь-то как-то налаживается?
Да что говорить-то, сами видите, в нашем колхозе «Путь к коммунизму» остались одни бабы, подростки да старики. Почитай вся уборка урожая легла на наши плечи. Но вы посмотрите в округе: у нас не пустует ни одного клочка земли, все долочки и неудобицы выкошены, да не косилками, а косами, на сено для колхоза. Я вот сегодня с утра косила пшеницу косой, к которой приладили грабли, чтобы колосья ложились в одну сторону. А девки помоложе вяжут снопы и свозят их для обмолота. Вот такая настала счастливая жизнь на земле я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик.
Вам очень тяжело.
Тяжело детей терять, а работать мы привычные, пока жилы не порвём.
Тётя Люба
Что, сынок?
А хотите мы вам по хозяйству вечером поможем? Дрова наколем или ещё что поделаем. Может, крышу надо починить или какую сараюху?
Да какое у меня хозяйство-то: пяток кур и общипанный петух. А насчёт дров даже и не знаю, пригодятся они мне ныне или нет. Вы-то по ночам ничего разве не слышите?
Да нет.
Понятно, за день умаетесь и дрыхнете без задних ног, а я вот сплю плохо, и там за дальним лесом иногда грохочет. Потому думаю, как бы мне вскорости колоду дубовую мастерить не пришлось.
Думаете, фронт доползёт до вас?
Я ж не гадалка, не знаю. А тебе, милок, спасибо за добрые слова.
Хотите я вам письма писать буду?
А что, дело говоришь. Мой-то ведь всего две весточки с фронта прислал, больно не любил марать бумагу, всё куда-то спешил как ошпаренный, рвался, боялся опоздать.
Разговор стих, ребята съели всю картошку и хлеб, и Мать-Люба стала собираться в деревню. Полдень. Августовское солнце приятно припекало. Но тут со стороны вырытого рва раздался грохот чего-то рухнувшего. Следом женщины истошно заголосили:
Беда-беда! Скорее сюда!
Студенты и сапёр бросились в ров. В ста метрах от блиндажа сверху оторвалась огромная глыба земли и засыпала половину рва.
Что орёте, дурёхи, весело крикнул сапёр. После обеда раскопаем наш ров, станет ещё лучше, чем был.
Окаянный, мать твою, только и думаешь, как брюхо набить! Там привалило трёх девчонок.
Студенты, бейте в набат и с лопатами за мной!
Вокруг поднялся невообразимый крик. Первым вниз спрыгнул Сашка и принялся откапывать грунт. Как белый день было ясно, что счёт идёт не на минуты, а на мгновения, а на весах очутились человеческие жизни. Сорвавшаяся почва давалась тяжело, да и больше чем втроём с одной стороны встать не удавалось. Вскоре наконец-то показалась бледная рука.
Скорее, скорее!
Позовите фельдшера!
Саня руками разгрёб суглинок, секунды стучали в висках курантами, и наткнулся на голову с прикрытыми рукой синюшными губами. Девушку выдрали наружу из объятий земли. Сапёр подхватил тело, перевернул его и сразу, очищая от грунта рот, завопил:
Янку кликните, с аптечкой.
Седая женщина без платка только и ответила: