Я ему советую выйти из-за стойки, где он страдает от недостатка двигательной активности, и ненадолго заменить рыженькую.
Он подчиняется, вопя еще сильнее, но от его возражений эффекта не больше, чем от голубиной какашки на куче дерьма. Официантка возвращается с блокнотом в черной обложке с отвратительной бумагой в клеточку и конвертом такого низкого качества, какое только возможно.
— Вас не затруднит написать письмо под мою диктовку, красавица?
Она выглядит удивленной и восторженной.
— Нисколько…
— Тогда садитесь и пишите.
Я протягиваю ей мою авторучку.
— А что ты хочешь, чтобы она написала? — беспокоится Берюрье.
Я отвешиваю ему под столом удар ногой, от которого он бледнеет.
— Постарайся хоть раз в жизни подержать свою пасть закрытой, советую я. — Ты себе даже не представляешь, как это помогает отдохнуть!
Он замолкает. Пинюш дрожащими пальцами скручивает сигаретку. Когда он заканчивает, табак преспокойно лежит на его штанах, а ему осталось курить только бумажку.
— Я жду… — напоминает о себе Маргарита, бросая на меня огненный взгляд. Я скребу щеку.
— Ладно, поехали… — И диктую:
— Господин главный редактор…
Она высовывает кончик розового языка, навевающий на меня мечты, и старательно выводит аккуратным почерком, повторяя:
— Господин.., глав… — Она перебивает себя:
— Кто?
— Главный редактор!
— Это его фамилия?
— Нет, должность… Он руководит редакцией газеты…
— Какой?
Я раздумываю.
— Адресуем это во “Франс суар”. Маргарита встает.
— Тогда я схожу за бумагой получше. Подождите! Эта девочка начинает мне действовать на нервы!
— Не стоит, эта прекрасно подойдет.
— О, тогда…
Она продолжает более острым почерком, потому что раздражена. Я диктую под внимательными взглядами моих помощников:
— В ночь с 30 на 31 марта сего года я находилась на Центральном рынке…
Официантка пишет, потом снова останавливается.
— Это неправда, меня там не было… Я вообще никогда не хожу на Центральный рынок!
— Об этом не беспокойтесь, малышка! Продолжайте.
— Да, но мне бы хотелось узнать, что это означает! — протестует она.
— Вы мне доверяете, да? Взгляд становится бархатным, — Разумеется.
— Тогда положитесь на меня. В данный момент вы помогаете полиции!
И я продолжаю, твердо решив, что больше не потерплю никаких замечаний:
— ..и видела, как некто положил в корзину с коровьими головами сами знаете что!
Я прекрасно сумел почувствовать стиль рыженькой. Радуясь этому, гоню вовсю:
— Я ничего не сказала полиции, потому что не люблю легавых…
— О! — протестует девушка.
Я загоняю вызванный ее чувствами протест обратно ей в горло.
— Ладно, ладно, пишите.., и не имею никаких оснований помогать им в их работе. Но вам, если вы заплатите мне небольшую сумму, я расскажу все. Абзац!
— Это тоже писать?
— Нет. Начинайте следующую фразу с новой строки…
— А-а!
— Если мое предложение вас заинтересует… Берюрье, следящий за рождением письма, заглядывая через плечо девушки, считает нужным вставить свое слово:
— “Заинтересует” с двумя “р”! — уверенно заявляет он. Киска смотрит на меня.
— Не слушайте этого жирдяя, моя дорогая… Он учил орфографию за рулем трактора! Обиженный Берюрье заявляет:
— Ну, как хотите. Лично я всегда ставлю два. Я улаживаю инцидент красноречивым пожатием плечами.
— ..дайте мне об этом знать объявлением в вашей газете. Тогда я назначу встречу вашему человеку, который и принесет мне бабки.
Она заканчивает писать.
— Подпись ставить?
Я останавливаюсь в нерешительности.
— Как вас зовут?
— Маргарита Матье!
— Тогда подпишите просто: Маргарита М.
— Готово.
— Спасибо. Теперь конверт. Главному редактору “Франс суар”, Париж… Хозяин тошниловки теряет терпение.