Расстроенный, он вернулся в гостиную, взял из холодильного шкафа у Раймона еще бутылку водки, и мы ее выпили, впрочем, почти этого не заметили. Он опять удалился к телефону, сделал еще несколько телефонных звонков, на сей раз вкрадчивым шепотом по-английски, но то, чего хотел, он из телефонной будки не услышал. Тогда, так как я был единственный доступный ему объект, он стал приставать ко мне:
-- Лимонов, а Лимонов, ты помнишь, ты мне в отеле показывал свою знакомую, русскую эмигрантку, позвони ей, пусть придет, я ее выебу.
-- Кирилл, на хуя она тебе нужна, и, кроме того, я с ней едва здороваюсь. Сейчас, к тому же, 12 часов, для нас с тобой это детское время, а позвонить сейчас простому человеку, такому, как эта девица, -- значит, обидеть ее. Да она давно видит пятый сон. И если я ей позвоню, то что я ей скажу?
-- А, ты не можешь сделать для меня даже такую мелочь, не можешь позвать эту девку. Мне тяжело, я поругался с Жаннеттой, мне нужно сейчас же кого-то выебать. Я для тебя все делаю -- познакомил тебя с Раймоном, а ты ничего не хочешь для меня сделать. Ну и эгоист ты, Лимонов, -- сказал он, злясь.
-- Если бы я был эгоист, -- спокойно ответил я, -- меня бы не ебли поступки других людей, и мне по хую было бы все, что сделала моя бывшая жена. Именно потому, что я не эгоист, я подыхал, лежа на Лексингтон, что говорить, ты же видел, как я там подыхал, в каком виде я был. А был я такой, потому что внезапно потерял смысл моей жизни -- Елену, мне не о ком стало заботиться, а для себя я жить не умею. Какой же я эгоист?
Все это я сказал очень серьезно, очень-очень серьезно.
-- Позаботься обо мне, -- сказал он, -- и о себе тоже -- мы ее выебем вместе, хочешь? -- Эдичка, позвони ей, ну пожалуйста!
Может, он хотел компенсировать себя за неудачу с Жанеттой, выместить на чужой пизде свою злость. Такое бывает. Но я-то не мог, чтобы на месте моего первого опыта присутствовала какая-то девка.
-- Я не хочу ебать грязных девок, -- сказал я, -- мне женщины противны, они грубые. Я хочу начать новую жизнь, я хочу, если удастся, прямо сегодня выспаться с Раймоном. Вообще не дергай меня, отъебись, давай лучше поедим чего-нибудь, есть уже хочется.
Напоминанием о еде мне удалось передвинуть его на другой путь. Он тоже хотел есть, и мы пошли на кухню. -- Раймон почти не ест дома, -- уныло сказал Кирилл. Мы залезли в холодильник, -- из того, что там находилось, мало что возможно было съесть. Мы остановились на яблоках, съели по два, но яблоки нас не насытили. В морозильнике мы нашли котлеты, по-видимому, столетней давности, вытащили их и стали жарить на майонезе, масла мы не нашли, хотя Раймон к икре подавал масло. Была в холодильнике и икра, но мы постеснялись ее трогать.
Мы развели страшную вонь -- пришлось открывать все окна -- и в этот момент вошли Луис-Себастьян и Раймон.
-- Фу, что тут у вас горело, какая вонь! -- сказал брезгливо Раймон.
-- Мы хотели есть и жарили котлеты, -- стыдливо отвечал Кирилл.
-- А спуститься в ресторан вы не могли?
-- У нас сегодня нет денег, -- скромно сказал Кирилл.
-- Я дам вам денег, пойдите, поешьте, молодые люди должны хорошо питаться, -- сказал Раймон, дал Кириллу денег и пошел нас провожать.
-- Извини, -- сказал он мне у двери интимно, я хочу тебя, но Луис часто остается со мной делать любовь и спит здесь, он меня очень любит. Вдруг он неожиданно крепко и взасос поцеловал меня, охватив своими большими губами мои маленькие губы. Что я ощутил? Странно мне было, и какую-то силу ощутил. Но продолжалось это недолго, в гостиной ведь передвигался Себастьян-Луис. Я и Кирилл вышли.
-- Позвони мне завтра в двенадцать часов на работу. Кирилл даст тебе телефон. Вместе пообедаем, -- сказал Раймон в уменьшающуюся щель.
Внизу в ресторане мы купили себе по огромному длинному куску мяса -вырезки с картофелем. Стоило это очень дорого, но было вкусно, и мы наелись.