Сижу, дрожу дальше, и наглядно подтвердившиеся старые мысли вновь заплетаются узлами. И отец всё никак не возвращается
Девушка? Вам Вам помощь нужна? наконец звучит голос в моей зоне отчуждения, будто послышалось. В самом деле, не глюк, а наш сосед по лестничной клетке. Дядя Миша, кажется. Держит железную дверь нашего подъезда для меня со стопкой коммунальных платёжек в руках. Киваю и, кое-как поднявшись, спешу к нему на босых ногах, пристыженно скрываясь от взгляда. Напрасно стараюсь сосед вовсе не в шоке. Смотрит сквозь линзы очков осведомлённо-безразличным взглядом мягкого человека, пусть раньше и поругивался с моей сестрой из-за выгула своей служебной собаки по кличке Валдай. Смешно и грустно.
Спустя минуту едем с ним в лифте на девятый, как ни в чём не, бывало, будто я в обуви, и мы приятели. Михаил великодушно позволяет мне дозвониться отцу и тот в крайнем ужасе обещает примчаться с одного конца города к нам в Оккервиль. Не каждый день можно услышать от дочери, что она случайно выпала из балкона, как птенец из гнезда, и, выжив, не может ни в квартиру попасть, ни в больницу уехать без него и документов.
Так, это неуверенно кашлянув, обратился ко мне сосед, Скорую же вроде вызвать надо, у вас кровь.
Без отца и паспорта не поеду, травмы не слишком серьёзные
М-да Тогда можно у меня его подождать, не против? бесцветно предлагает дядя Миша, удивлённо приподнимая седеющие брови.
Да, спасибо Спасибо вам больше, думала сегодня уже не будет людей Папа уехал в больницу, по поводу мамы, она сегодня утром
Я понял, мои соболезнования. вовремя прерывает мой сдавленный плач Михаил и мы скрываемся в квартире по соседству с нами.
Ожидание недолгое и вполне комфортное. Огромный срывающийся с поводка из ванной пёс ничто по сравнению с уличными безучастными дикарями вокруг меня часом ранее. Вскоре появляется отец с расширенными от шока глазами. Для него сегодня удар за ударом и от того он суетится, бормочет вслух варианты экстренных действий. Наскоро собрал мне вещи для больницы, не веря, что мамочкина душа сотворила своё первое ангельское чудо и у меня нет увечий после падения на землю с девятого этажа. Скорая вновь вызвана, второй раз за день по тому же адресу. Вернувшись в окаянную квартиру и ощутив прежний дух смерти, впадаю в истерику, заглушая безостановочные рыдания потоком воды в ванной, где смываю грязь и кровь с ссадин. Я знаю, что они ждут меня в Александровской больницы со заготовленными пытками, но нет выбора я физически не могу оставаться дома. Хоть куда
Решено. Значит, госпитализируем. удовлетворенно заключает светленькая медсестра помоложе, осмотрев меня с нескрываемым удивлением, Какая худенькая, ни кардиограф, ни тонометр не держится! Потому и не разбилась, наверно
Да нет же, оспаривает вторая медсестра зрелая сухая брюнетка с мужской стрижкой, обходя блондинку и с возмущённым изумлением глядя на меня лежащую на кровати, Даже с научной точки зрения это нонсенс! Физически невозможно, люди бьются насмерть со второго этажа! А тут девятый! Считаем вместе: девятый этаж, около тридцати метров, вес сорок-пятьдесят килограммов, значит ускорение и сила тяжести не позволила бы выжить. Остаться почти невредимой! Это точно падение из окна, свидетели были? Это чудо, ты понимаешь, что ты должна была умереть?!
Видимо должна была с искренним сожалением говорю я, но продолжить, оправдаться за ненужную жизнь перед странной женщиной, послать к чертям или всерьёз решить формулу собственного падения, мне не позволяет отлаженная последовательность действий блондинки с более человечным подходом.
Через минут пять уже смотрю глазами, всё время наполняющимися слезами, в потолок не своей комнаты, а салона жёлтой Неотложки. Всё повторяю, как в бреду, что это мама. Мама меня спасла, но я не смогу без неё. Светловолосая медсестра с состраданием и профессиональным пристрастием оглядывает моё лицо и ставит мне первую капельницу. Может быть благодаря успокоительному или седативному, незаметно наступает отстранённое облегчение в сдавленном сердце. Но временное спокойствие от физраствора, как рукой снимает, когда бригада мимо разноцветной массы страдальцев и медработников решает везти меня в реанимацию.
Они отстраняют взволнованного отца, оставшегося с потерянным лицом за стеклянными замкнутыми дверями с моими вещами, резко обрывают мои протесты и уверения в собственной самостоятельности и берутся за моё тело. В реанимации по традиции полагается быть в чём мать родила всё же второе рождение.