ДО КОНЕЧНОЙ
Вечерний Екатеринбург.
Зима. Мороз обыкновенный.
Заноза ветер, как хирург,
Пронзает сердце, режет вены.
Спешит из Чехии трамвай,
Своей улыбкой обжигая,
Внутри трамвая едет рай,
Тебя со мной в себе сближая.
Мы днём бродили по воде
По льду бродить довольно просто.
Следы везде, следы нигде,
Пруд городской застыл по мо́стом.
В «раю» уютно и тепло,
Проникновенно и беспечно,
Бежит дорога, свет в стекло,
Мы вместе едем до конечной.
ЛУНА НАШ ГОРОД СТОРОЖИТ
Луна наш город сторожит.
Ты мнёшь свои глаза в подушке,
Бежишь над пропастью во ржи
И над гнездом летишь кукушки.
И давит лёгкость бытия,
Хмельной не выпит одуванчик,
На остров Крым везёт тебя
Желаний старенький трамвайчик.
А мысли гнутся о строфу,
Не помещаясь в новой книжке
Её скелет скрипит в шкафу
Без сердца, смыслов и без стрижки.
МОЙ ГОРОД
Всегда некстати в мой промёрзлый город
Приносит осень долгожданный снег.
А ты некстати обожаешь холод,
Такой простой, железный человек.
Уснёт «плотинка», скованная льдами,
С ней заодно застынет водопад.
И ты пойдёшь железными шагами,
Не попадая в такт, и невпопад.
И зазвонят на ратуше куранты,
Где время нам опять покажет вождь,
У нас давно закончились инфанты
И кто теперь, порой не разберёшь.
Ты любишь холод, сырость и муссоны,
Живешь с душою старого моржа,
Но постарались хитрые масоны,
Чтоб в твоём сердце появилась ржа.
И холода изматывают нервы,
Вот запоздал замёрзнувший трамвай,
Кондукторши в морозы просто стервы:
Ну, что застыл? Плати! Передавай!
ОНА ПРИШЛА СТЕЛИТЬ ПОСТЕЛИ
Ирбит* не Екатеринбург.
А Ё-бург* не Москва -столица.
Судьбу всем пишет драматург
пером по высохшим страницам,
и где, какой навалит снег,
чтобы пройти не смог прохожий
Но где бы ни был человек,
идти ему по бездорожью.
Сегодня выпала зима-
метутся снежные метели.
Она сегодня не скромна:
она пришла стелить постели.
Она пришла заворожи́ть,
согреть, а может, заморочить.
Она пришла, и с ней нам жить,
самим себе её пророчить.
*Ирбит город в Свердловской области.
*Ё-бург вариант неофициального написания г. Екатеринбург.
СНЫ
Сегодня не спится по графику.
Сегодня большая луна.
Все мысли несутся по трафику
Опять от меня до меня.
Во сне убегают по снегу,
Попробуй поймай, растолкуй.
Как лошадь, впрягаюсь в телегу,
Везу за сугробы в Кокуй*.
И, что мне в Кокуе не спится,
Зачем я телегу тащу,
Зачем эта лошадь мне снится,
И что там, в снегах, отыщу?
Но вижу: красивая де́вица
Мне машет, зовёт за сугроб,
Луны и снежинок наследница,
Читает ночной гороскоп
КАК ПРЕЖДЕ МОСКВА
Я движусь в ужасной пробке
медленно и по прямой,
не хватит одной мне стопки,
когда дотащусь домой.
Меняются дни за днями,
меняется антураж,
как прежде Москва за нами,
а не гаитянский пляж.
Меняются в государствах
названья древних столиц,
Но сфинксы глядят в пространства,
пространством пустых глазниц.
И ветры метут с востока
то снег, то дожди, песок.
Как это порой жестоко!
Но тонок всегда Восток.
И рвется всегда, где тонко,
и голову хмель кружи́т,
звучат над Исетью звонко
плывущие миражи.
Меняются дни и лица,
уносит ветром слова,
туда, где поёт синица,
туда, где стоит Москва.
В ПОДСОЛНУХ
Зима. Мороз. Уходим снова в дом.
Метёт снега небесный хитрый олух,
А мысли все о чем-то не о том:
Включить июль. И убежать в подсолнух.
И почему-то нет других идей,
А виноват во всём уральский холод.
В Пышме* зимой не до лихих затей,
В Пышме- буран. В душе -любовный голод.
Подсолнух солнце обогреет день,
А ночь торшер с луною отогреют.
Ну что, родная, ты лежишь, как тень?
Сыграть танго́ на трубах батарейных?!