То ли ещё будет! Вот построим предприятие, и я каждому из вас выпишу по машине, сообщил Якутин всем присутствующим.
Дело за немногим, сказал Серый, Осталось только построить. Ловим тебя на слове. С сегодняшнего дня будем вечерами строить личные гаражи.
А ты чего такой унылый, Евгений Анатольевич? Тебе машина будет первому, как первопроходцу. Разве ты не заработал себе машину?
Мы люди маленькие. Я не партийный, а простым смертным машина не полагается.
Ты не прибедняйся! Мы-то знаем, кто ты такой. Ты, прежде всего, инженер, а инженеру машина положена в любом случае. По крайней мере, на моей машине будешь ездить. Все инженеры будут ГАЗоном пользоваться. А ты в душе комсомолец я знаю, а коммунистом тоже станешь!
Серый скромно промолчал, но он знал, что начальник может выполнить своё обещание. Якутин никогда не пил за чужой счёт и не злоупотреблял доверием подчинённых. Это его качество знали все.
Ты, Евгений Анатольевич, жену себе выбери, продолжил Якутин, а то плохой пример показываешь подчинённым.
Мне ещё рано. Пока присматриваюсь.
Ты доприсматриваешься, что женщины на тебя перестанут обращать внимание. Смотри, сколько молодых ребят-конкурентов!
Они мне не конкуренты. Слишком пока глупые в семейном плане. Сами ещё дети, за которыми надо присматривать!
Подъехал Язёв:
Тут, Васильевич, требуется приложить руки, он подробно объяснил, где стучит и побрякивает.
Машина пока в твоём полном распоряжении, смотри, разбирайся, ремонтируй. Я постараюсь тебя не отвлекать.
Репанов при встрече посетовал Якутину, что он, как первый зам, машины не имеет, а начальник АТБ с машиной.
За что тебе такая привилегия? спросил он.
За работу, за работу, Андрей Николаевич! ответил Якутин и не удержался, зацепил, На тебе висит происшествие, а у нас пока всё в порядке.
Репанов чувствовал подвох, но «пилюлю» пришлось проглотить. Он только проглотил слюну и, больше ничего не сказав, повернулся и зашагал прочь.
Осень выдалась дождливая и слякотная. Положительную сторону в этом инженеры видели только в том, что исчезла пыль, но двигатели за лето её «наглотали» столько, что самолёты один за другим становились на прикол. Выполнять рейсовую работу прибыли самолёты с других предприятий. Инженерам становилось обидно, что работу забирают конкуренты, но ничего нельзя с этим поделать. Репанов отыгрывался, не забывая на каждом разборе, упрекнуть Якутина в бездействии.
Дождь наполнил ручьи и реки, превратил грунтовые дороги в непролазные топи. Если по району как-то ещё можно передвигаться на водном транспорте, то в областной центр путь остался только по воздуху. Отсутствие в достаточном количестве самолётов, задержки рейсов, погодные условия создавали огромные очереди при посадке в самолёт. Когда объявляли посадку на рейс двенадцатиместного самолёта, в накопитель устремлялась толпа в сотню и более человек. Большая часть пассажиров шла с билетами, но находились и такие, которые надеялись просто на чудо. Трещали переборки. Люди с баулами, рюкзаками, сумками напоминали разворошённый улей, который скапливался в огромную кучу, чтобы всей массой достичь желаемого результата. Как правило, впереди оказывались те, кто сильнее и имел меньше вещей.
Дамы с детьми, пожилые и больные люди оказывались где-то сзади, там, где их совсем не видно. В узком проходе сразу застревала пара человек, держа сзади сумки, которые оказывались зажаты другими людьми это создавало неподдающуюся никаким усилиям пробку. Разгорячённые борьбой друг с другом за место у дверей, пассажиры нервничали, кричали, шумели, протягивали через головы свои документы, но весь этот хаос мало помогал нормальной посадке.
Мужчина, что вы ко мне прижались, да ещё каким-то костлявым местом? кричала какая-то возмущённая женщина, Уступите даме дорогу. Или вы не учились в школе? спросила она, не надеясь получить какой-либо ответ.
Лысый мужик потный и красный стоял зажатый двумя дамами так, что не мог пошевелиться, а ещё стеснялся и боялся доставить попутчицам неудобство. От этого он ещё больше краснел. Ему становилось жарко так, что он пылал, как огненный шар, а оправдываться, он знал, бесполезно. Он понимал, что никакими усилиями ему от дамы не отодвинуться, а любое телодвижение может быть воспринято неправильно. Сейчас даже его должность, начальник Тайбольской рыбинспекции, не имела абсолютно никакого значения. Он только мотал головой с запотевшими очками и молча переносил невзгоды.