Открывай, козёл! А ну открывай! Всё равно ведь откроешь куда денешься? Давай, быстро!
Вера подняла заплаканное, страшное в этот момент некрасивостью, грязное лицо, выдавила:
Гогоговорила телефон. Всё тянешь, тянешь
Да о чём ты? зло отмахнулся Антон.
Хотя, чего тут злиться? Телефон сейчас, действительно, не помешал бы. Во всём коридоре только у них не имелось телефона вот что обидно. Антон ходил пару раз на приём к начальнику городской телефонной сети зажравшейся свинье в галстуке: просил, требовал, выяснял, почему у всех соседей телефоны есть, а у него нет. Но требовать как надо Антон не умел, не тот характер. Да, у соседей есть, а у вас нет, и будет не раньше, чем через два-три года весь сказ. Чёр-р-рт, может, соседи услышат, догадаются позвонить в милицию?
В дверь начали долбить ногами.
Открывайте, эй! Щас дверь высадим!
Хорошо, что Антон нынешним летом, во время ремонта, укрепил замки набил на дверь металлический лист от старого фотоглянцевателя. Замки сидят прочно. Цепочка надёжная. Но вот сама дверь злым ударом пробить насквозь можно. Ведь хотели, хотели полностью дверную коробку заменить пожалели гроши, отложили на потом.
Дверь трещала, тряслась минут через пять-десять рассыплется. Что же делать?
Наташка, быстро молоток и большие гвозди!
Антон сбросил плащ, кинулся на лоджию. Какое счастье, что не успел сделать полки всё тянул. Две доски натуральные, толщиной почти с кирпич, одна метра два, другая чуть короче лежат голубушки. Антон втянул их в прихожую, примерил в аккурат. Длинная доска перекрыла через центр дверь по высоте, вторая ловко уперлась в плинтус напротив и под углом к первой. Так, где гвозди?..
В это время погас свет. Гады! Вырубили пробки в коридоре.
Вера, зажги фонарик!
Яркий луч заплясал по потолку, опустился на дверь.
Наташа свечи! приказал Антон.
Сам принялся вколачивать гвозди, соединяя доски в крепкий упор. Наташка поставила на полочку сувенирный канделябр с тремя цветными стеариновыми столбиками, суетливо подожгла. Закачались тени по углам. Наташка снова примостилась на табурет. Антон притащил из кухни хлеборезную доску, приладил над упором, пригвоздил к вертикальной доске и к двери насквозь. Всадил гвоздей восемь. Вот так! Сел рядом с Верой на полированный обувной ящик. Все трое напряжённо уставились на замки.
С той стороны громили уже всерьёз. Плечами, подошвами. А это что? Хр-р-рес-с-сь! Похоже ножом располосовали обивку. Хр-р-рес-с-сь! Ещё
Везёт, что коридор у нас узкий: разбежаться и садануть как следует не смогут, деловито сказал Антон, прерывисто вздохнул.
Вера посмотрела на него жалким, каким-то затравленным взглядом.
Что же соседи, а? Антош, что же соседи, а?
При неровных бликах свечей лицо её походило на гипсовую маску.
Надо в 92-ю стучать, встрепенулся Антон.
Он прямо в заляпанных туфлях побежал в комнату, по ковру, приник к узкому пространству меж книжными полками и сервантом. Постучал костяшками пальцев до боли, до онемения. Тихо. Заколотил кулаком. Схватил вазу хрустальную из серванта донышком, тяжёлым, литым. В обоях появились вмятины. Ни отзвука! Чёрт! Неужто дома нет? Да дома, дома: притаились, замерли. Ну только б позвонили по ноль-два
Хотя, хотя
За стеной, в двухкомнатной 92-й, жил болгарин Валентин с русской женой и пятилетней дочкой. Всего неделя, как он вернулся из больницы лежал месяца два, а то и больше. Да, точно, в августе ещё как-то в субботний вечер, было светло совсем, спустился Валентин в тапочках за почтой. Между третьим и вторым этажами на площадке стояли человек пять. Пили «чернила», курили. Валентин протиснулся бочком, пробормотал с улыбкой:
Что, ребята, больше места нет?
И пошёл. И тут же сел. Ударили по голове бутылкой. Били-пинали его всего минут пять, но так размолотили, что врачи еле склеили. Теперь Валентин ходил согнувшись, бочком такое впечатление: вот сейчас раз! и рванёт, помчится прочь, прикрывая голову руками
В другую сторону, в 94-ю, стучаться тоже бесполезно: сосед, ветеран орденоносный без одной ноги лечится в санатории, перед отъездом просил почту забирать из ящика.
Тупик.
Антон, подсвечивая фонариком, прошёл на кухню, достал ледяное пиво из тёмного холодильника, отбил пробку о край стола, не отрываясь выцедил аж зубы заломило. Вернулся в прихожую. Жена с дочерью всё так же оцепенело не сводили глаз со вздрагивающей двери, сосредоточенно слушали угрозы.