В просторной студии с большими окнами и высокими потолками вдоль стен располагались картины. Холсты с незаконченными работами валялись повсюду на полу, на кресле, на большом деревянном столе. По углам притаились краски и банки с кисточками.
Лёлька ступала осторожно, перешагивая через творческий беспорядок. Жилище художницы состояло из маленькой кухоньки и просторной комнаты-спальни.
На кухне посуды и техники почти не было: маленький холодильник, микроволновка, турка, пара сковородок, небольшая кастрюля. Из шкафчика ярко-зеленого цвета Станислава извлекла два пузатых бокала на тонкой ножке.
Не совсем подходят под мартини, но больше ничего нет. И лимона, кажется, тоже нет.
Она озадаченно разглядывала полупустые полки холодильника. Вынырнула оттуда с добычей багетом, пачкой тофу и помидором.
Зато закуска есть, не пропадем! Можно еще фрукты намыть. Если хочешь, еду закажем.
Но Лёльку такая закуска вполне устроила.
Приготовив бутерброды, девушки отправились в студию. Соорудили гнездышко из пледов и подушек, в качестве подноса использовали табуретку.
Выпили «за искусство». Алкоголь побежал по венам, слегка закружив голову. Лёлька поднялась и направилась к картинам.
Издалека она видела прекрасные работы, некоторые из них те самые, с первой выставки. Но на всех какие-то черные пятна, так и хотелось смахнуть их, как грязь.
Лёлька пригляделась и обмерла!
Пятна оказались чернильными надписями: «слишком ярко», «меньше абстракции», «линии четче», «непонятен замысел художника», «слишком сложно», «слишком просто», «немодный аквамарин», «смешение техник»
Она глазам не верила, чуть не расплескала мартини. Переходила от картины к картине, поднимала с пола, рассматривала. Не сразу смогла выговорить:
Но как? Зачем? Вот, что надо выставлять и показывать! Это прекрасно и трогает душу! Эти картины Они полны жизни! Они живые, они дышат!
Но художница лишь безнадежно махнула рукой:
Эти? Да, я раньше тоже так думала Пока мне не объяснили. Не вписываются они в формат. А мне так хотелось все сделать правильно, понимаешь? Я каждый раз вспоминала печальные мамины глаза и твердила себе: «Ты должна, ты не имеешь права облажаться». И вот, пожалуйста.
Размахивая бокалом, положив руку Лёльке на плечо и заглядывая в глаза, Стася говорила заплетающимся языком:
Но я ведь так старалась, понимаешь? Это несправедливо! Я же все техники изучила. И что же?! Теперь уже и формат их не устроил! Я не понимаю. А ты понимаешь?
Лёлька только качала головой. Она не знала, что сказать, ей было безумно жаль художницу. Ей хотелось закричать: «Да раскрой же ты глаза! Ты же талантливее, чем все эти критиканы и учителя вместе взятые! Они тебе в подметки не годятся!».
Но она понимала, что Стася не услышит. Той хотелось выговориться.
А ты знаешь, что меня назвали в честь актрисы, Станиславы Целиньской? «Девочка Никто» мамин любимый фильм. Не то чтобы ей нравилась эта пышная дама. Быть может, она завидовала, что у той получилось обзавестись большим потомством, в отличие от нее.
Она неестественно громко рассмеялась.
Нет, ты понимаешь всю иронию?! Девочка Никто! Это же про меня! Просекаешь фишку? Я помню этот вопрос в конце фильма: «Девочка никто это я?». Постоянно спрашивала себя: «Девочка никто это я?». Думала, как же ответит героиня. И как мне ответить? Стать никем или попробовать быть собой. До сих пор иногда слышу этот вопрос у себя в голове И еще помню фразу странной музыкантши из этого фильма: «Это страшно иметь талант. Талант как живая рана, которую надо постоянно расцарапывать, а то загноится». Когда я оказалась на грани
Она осеклась, а Лёлька ощутила тяжесть и холод в груди.
Когда мои работы не принимали, я думала о том, чтобы бросить все и стать обычной, найти нормальную работу, но чувствовала нечто похожее, такой нестерпимый внутренний зуд. И поняла, что не получится бросить.
Длинно вздохнув и сделав большой глоток, от которого захлебнулась и закашлялась, она продолжила:
В детстве я всем говорила, что меня назвали в честь Станиславы Валасевич. Не слышала? Олимпийская чемпионка! Побила несколько мировых рекордов. Да вот оказалось, что она была не совсем женщиной, а гермафродитом.
Снова громко рассмеялась, закашлялась, Лёлька похлопала ее по спине, потом погладила теплой ладошкой.