Амир ушлый адвокат, хороший «махер» дела идут, все хорошо и шикарная черная «Тойота» отливает в лучах солнца «дэгэм ле ацлаха исраэлит»11 как всегда они смеются с друзьями молодости, когда удается посидеть вечером, в пабе на набережной, и выпить не «Хеннеси», не десятилетний «Кармель Шираз», как любят его боссы после наваристой сделки, а по старинке араку При воспоминании о последнем вечере субботы он удовлетворенно хмыкнул Шуки дал ему ключ к решению его дела, и теперь все сложится, надо только терпеливо продумать все хорошо-то хорошо, но как дела обстоят, знает только хозяин счета в банке хорошо только он знает, чего ему стоил новый, в прошлом году купленный дом в Рамат-а-Шароне да и года с пол назад «нашли» его, подловили на старом деле, не слишком в свое время «гладко» обделанном всплыли следы, пришлось откупаться При воспоминании зубы как-то сразу заскрипели он заплатил много и главное там можно было попытаться поиграть, задавить, сбить цену, или вообще «слезть», но это риск, опасность скандала, и времени не было на это, пришлось платить Так что очень нужно ему все быстро кончить с фабрикой, получить чек, закрыть дыру хорошо-то, хорошо но он помнит, какая доля мгновения между «очень хорошо» и «очень плохо» он не знает, кому больше нужно закончить дело быстрее ему, или его боссам
Трудный был день не только в фабрике дело все началось еще с утра да, если вдуматься, жена это то, что тревожит не меньше черт жена порода есть порода надо было смотреть и думать чем станет марокканка в сорок лет не трудно было понять и тогда мать-покойница, благословенна память, говорила, но робко, не решалась, боялась что отец, большой либерал, «здесь все евреи», прогрохочет грозно, выкатив глаза гизанит12 эх, мама-мамочка, говорила бы ты громче, глядишь ну, а теперь что? теперь ужас, кошмар «ле азазель», ведь и вправду ужас и кошмар, нельзя этого больше терпеть!! Хочешь терпеть не можешь, нельзя, сил больше нет! Вот так вспомнишь о возвращении домой тошнота, сосет где-то под грудью от недавних ощущений чуть не закричалось, не заплакалось в ярости жена царица Беэр-Шевы да и вправду была королева кожа сладкий бархат, волосы длинные, черные, улыбка, лицо красивое, и совсем не дура работящая, цепкая такой дом доверить не грех на горло всегда любила давить, да что у кого то по-другому? Да и по молодости как-то все мимо проходило, не задевало, а после сорока все стало страшно нет ведь правда страшно террор просто террор, террор языком, воплями хуже чем араб с ножом Наглая стала еще пару лет назад знала меру а тут просто откровенный террор, просто ест, холодно, разумно, хоть и визжит Сегодня дом начал трястись через четверть часа после того, как она встала, загремела на кухне, а ведь знала же, знала дрянь, что тяжелый будет день, что дети, когда слышат, боятся из комнаты выходить а в последнее время стали орать как она При одном воспоминании об утреннем скандале, о лице жены, о том, как невзирая на истерику, она холодно смотрела на него, словно расчетливо била и била ножом в одно место, Амир и сам не заметил, как шандарахнул по рулю обеими руками и выругался по-арабски, грязно да, никогда любви большой не было какая-такая «любовь» поначалу ну, как у всех Потом привычка, дети пошли Бывало много раз, когда и вправду можно было ей хоть что-то рассказать, хоть часть страха с души снять, чувствовалось, что не предаст, просто даже из разумных мотивов не предаст, поможет а за это, всякий скажет можно очень много стерпеть Но что она превратится в такого откровенного врага будет выдирать из глотки, что хочется, не задумываясь о средствах, о цене, о том, что в доме происходит кто мог знать ад повседневный ад привычный, изо дня в день тов13, ладно, нельзя об этом сейчас думать, хватит! О другом нужно думать, о деле Амир включил новости, но успел только услышать прогноз погоды, в Тверии завтра 42 Ну, да он рано уедет, когда над Кинеретом еще густая дымка, не почувствует хотя в Тель-Авиве будет не намного прохладнее
Дорога подошла к Тверии, к крутому спуску Амир привычно перевел скорость и начал сдавать на тормозах по крайней мере так ему показалось дорога была пуста, мысли лились своим чередом, независимо от воли что произошло дальше он почти не успел понять, только от неожиданности, лихорадочности происходящего, успел лишь снова заорать по-арабски Пока он думал, он не заметил, что машина вопреки всему скорости не сбавила, а напротив, начав спуск, разогналась Машина тормозов не послушалась, и понеслась по крутому серпантину, набирая скорость, на первом же витке ее страшно занесло, почти повалило. Амир сначала не понял, аж глаза раскрыл от изумления, подумал перепутал с усталости что-то, надавил на тормоз, и понял ТОРМОЗА НЕ РАБОТАЮТ Пару раз еще долбанул по педали, вмял ее в днище не работают Нет тормозов На дурную его удачу джип был еще и гружен Машина вылетела на прямой кусок дороги, неслась страшно, впереди, метров сто пятьдесят, замаячил крутой поворот, за ним, с обрыва виднелся город в лучах заката Быстро все случилось От неожиданности, в панике, Амиру не пришло в голову выключить мотор, попытаться остановиться на ручнике, он подумал единственное, что можно сделать «потереть» машину об ограждение трассы это и решило все. Джип заскрежетал адски, заискрил, с мясом выворотило дверь, а потом, видать, уткнулся во что-то капотом. Может, в какой-то выступ скалы, в изгиб ограждения Только от страшного удара его развернуло багажником, и дальше, багажником, он перелетел на другую сторону трассы, ударившись об основание рекламного столба, надломился пополам с правой стороны, силой инерции перевернулся, перелетел через ограждение другой стороны трассы и начал сползать в пропасть, в обрыв всего этого Амир не видел от первого удара его грудью вдавило в руль, от второго он въехал спиной в кресло так, что голова, чуть не переломив шею, мотнулась назад, челюсть сомнкулась, лязгнула и впилась в язык под грудью засосало, все оборвалось куда-то, сперло дыхание, потемнело в глазах