Это не моё.
Тогда на черта ты ей предложил жить вместе?
Я не предлагал. Она сама. Я же говорю!!! Сам не понял, как так получилось.
Эдвард с раздражением запрокинул голову назад, размял пальцами шею, потом слегка смочил губы в пиве и поморщился:
Мерзкая кислятина, он небрежно отодвинул от себя стакан и быстрым взглядом скользнул по лицу подоспевшего бармена, Налейте английского эля.
Тебе не угодишь, заметил издатель.
Нефильтрованное пиво слишком часто бывает кислым. Уж лучше тогда пить виски.
Бармен налил эля и с тоской посмотрел на часы, мысленно отсчитывая время до окончания смены.
Как продвигается твоя новая книга? как будто между делом, но слегка напряжённо спросил издатель.
Эдвард выждал театральную паузу, прежде чем ответить. Покрутил головой, похрустел пальцами, смочил губы в горьком напитке насыщенного янтарного цвета.
Пока никак.
Что значит никак? Мы подписали договор на неё три месяца назад, весь тираж предыдущего романа распродан полностью, и читатели ждут завершения трилогии издатель начал волноваться, и его мягкое округлое лицо вдруг приобрело неожиданно жесткие, шероховатые штрихи.
Пусть ждут. невозмутимо приподнял и опустил плечи Эдвард.
Мы создали столько ажиотажа вокруг этой серии, а ты ещё даже не приступил к работе? его собеседник нахмурился, покачал головой и прижал ладони ко лбу, уткнувшись взглядом в стакан.
Кстати, Стас, писатель скользнул взглядом по его лицу и тут же перевёл его куда-то вглубь бара, за плечо издателя, Я тут подумал. Я буду писать под псевдонимом.
Ты совсем поехал, Эд?! Стас пролил часть пива мимо рта и, чертыхаясь, схватил целую стопку салфеток.
Иногда, поспешил его успокоить Эдвард. Только часть рассказов и книг. Просто творческий эксперимент. Ничего особенного.
Ничего особенного?! Тебе напомнить, сколько денег вложили мы в твоё имя за последние годы? издатель принялся исступлённо тереть салфетками рубашку, Все эти выставки, презентации, автограф-сессии Ты
Спокойнее, Стас. Эй, всё в порядке. Я продолжу выполнять свои обязательства по контракту. Закончу свою авторскую серию книг. И уж конечно не буду просить издательство вкладывать средства в мой псевдоним. Я раскручусь сам, с жаром говорил писатель, впиваясь немигающими глазами в лицо собеседника, Просто запомни это. Публиковать рассказы буду в интернете. А когда у моего второго «Я» появятся толпы читателей как ты думаешь, с кем я заключу договор на печать? Ну разумеется, я приду к тебе.
Ты меня, конечно, извини, но что-то я сильно сомневаюсь, что твой псевдоним привлечёт больше поклонников, чем Эдвард Вознесенский, «мастер современной прозы, искусный знаток человеческих душ с тонким чувством юмора, изящно плетущий кружево философии из обычных жизненных судеб» Как там тебя ещё? скептически покачал головой мужчина с мокрым от пива воротом рубашки.
Гений психологических драм и надёжная опора российской литературы двадцать первого века, охотно подсказал писатель, слегка растянув уголки губ в улыбке.
Едва ли критики будут столь же сильно расположены к неизвестному автору из интернета. Там таких тысячи.
Я это не только моё имя. Я это то, что я пишу. И мнение критиков в наши дни мало кого волнует. Когда у меня будут тысячи восторженных отзывов от читателей, издатели в очередь выстроятся, чтобы напечатать тираж на моих условиях. А я приду к тебе, Стас. И я тебе это сейчас говорю не как издателю, а как другу.
И какой же псевдоним ты возьмёшь?
Эдвард снова слегка улыбнулся, нервно покрутил головой, убедился, что рядом никого нет, но всё равно наклонился к самому уху приятеля, чтобы прошептать:
Гудвин.
То ли это имя так развеселило издателя, то ли он выпил уже достаточно пива, да только он захохотал в голос.
Это как в песне, что ли? «Писатель Гудвин был творцом строки со стажем». Русский рок, великий и могучий..!
Эдвард зло сверкнул глазами и сжал было кулаки, однако тут же взял себя в руки и с ледяным спокойствием принялся дожидаться, когда Стас успокоится.
У него будет весьма неординарная история, тихо проговорил писатель, Очень любопытная легенда. И необычная подача, новый формат. Хочу немного поиграть с читателем в игры. Никто не будет понимать, что правда, а что проза. Я заставлю говорить о нём даже людей, далёких от литературы.