7.3.3: Штиис размахивал топором, вокруг себя и мимо себя, работал от спины, опуская инструмент, подсекая и собирая несколько тварей вместе, он умудрился каким-то образом не утерять в свалке очки. Лысые псы там отскакивали с гораздо большим желанием. Гонгора снова ударил, потом осмотрелся, опять едва не поскользнувшись. Он понял, откуда шел напор зверей. Он диктовался прежним опытом. Тварей отличала редкая даже для хищных конгломератов координация действий. Попавшим в их капкан они не давали думать, и это решало всё. Единственным не предусмотренным ими осложнением был Улисс. И еще пара его стальных ошейников. Измазанный в земле рюкзак впереди продолжал усеивать траву зернами риса, мыльно-пенным аксессуаром, на глаза попался фонарик, рядом с ним в траву ушел тугой тюбик ярко-бело-лимонного цвета. Фонарик одиноко лежал, обреченно смотрел прямо вверх, в его слабом облачке света плясала разбуженная пыль. Лесные звери наседали с человеческой целенаправленностью, у свободных лесных зверей не могло быть таких безжизненных мертвых взглядов. Рюкзак за спиной все время мешал, он раскачивался и бил в поясницу, но расстегивать и сбрасывать времени не было и не было уже времени думать и взвешивать. Гонгора прыгнул, выправил равновесие, подхватил с порыжелой земли влажный тюбик и принялся лихорадочно свинчивать. Пробка отнимала все его внимание.
7.3.4: Деревянные пальцы не слушались. Но он старался. Он в сотый раз сказал себе, что надо отсюда сваливать; помял, расчленил, махнул, не глядя, швырнул, как швыряют штатную гранату, прямо в слюнявые морды и, пригнувшись и даже прищурившись, придерживая дыхание словно в ожидании того, что сейчас вот-вот должно произойти за спиной, бросился к Лису и Штиису, окружение которых вдруг будто бы потеряло в прежней активности. Там теперь словно прислушивалось к чему-то.
7.3.5: Над тесным встрепанным пролетом в деревьях, никогда не видевших неба и света дня, висела выжидающая тишина. Подхватив до неузнаваемости взъерошенного Лиса, настроенного продолжать веселье за широкий шипастый ошейник, мерзко липший к пальцам, не глядя больше на плосколобых тварей, шарахавшихся мимо, и не переставая ударами в спину подгонять все норовившего оглянуться и что-то сказать Штииса, Гонгора длинными прыжками рванул, не чувствуя ног, через почерневшую крапиву к елкам, мимо развалившегося от старости вибрама, который оказался при ближайшем рассмотрении и не вибрамом вовсе комьями перепревших листьев просто, прилагая еще усилия, чтобы глядеть прямо и не спотыкаться, прочь от медленно барахтавшейся позади тучи, прочь от этих мест сквозь стегавшие по глазам ветви, с сердцем, бившим в ключицы, с сорванным дыханием и с тяжело хлопавшим по заду рюкзаком на чистый воздух. «Я же кричал: бросай рюкзак объяснял, задыхаясь, рядом голос Штииса. Соратник, подсигивая, тоже летел, обеими руками держа у груди испачканный томагавк и только крепче зажмуриваясь, когда у лица оказывалась новая ветвь. У меня же вся еда» «Пронесет. Пронесет думал Гонгора. Только бы пронесло» Они единой мощной упряжкой, одним рывком перемахнули через ручей, едва не сорвавшись, успев набрать полные ботинки воды. Штиис не переставал что-то тарахтеть, Гонгора, все так же не отпуская, крепко держал Лиса под мокрый узец; они сломя голову пронеслись мимо заросших слоистых камней, миновали неровную голую стену, гребень с возвышенностью и провалились в полого и широко уходившую вниз ложбину. Когда сквозь користые рыжие стволы огромных сосен засинело светом, забрызгало ослепительно солнцем озеро, никто не мог уже ни о чем ни говорить, ни думать.
7.3.6: Скатившись по крутому песчаному обрыву берега с каменистыми проплешинами, где из песка лезли тут и там высохшие узлы кореньев, они упали в податливое крошево, нагретое и сухое, и остались так лежать, чтобы лежать так вечность. Знаешь, что это было, спросил Штиис, не поднимая лица. Мы нашли ее. Все-таки они появились теперь. Участок земной поверхности со страшно бедным уровнем напряженности магнитного поля. Аномалия заднепроходная. Ну и сволочи
7.3.7: Гонгора закрыл приоткрытый глаз. Нечего тут было больше видеть. Щека немного саднила на горячем песке. Наша стая по-прежнему сильна, подумал он. У самого носа торчал, всаженный в песок, блистая зеркалом лезвия, острый на все готовый нож. Теперь в нем отражалось только небо. Они лежали долго, как и предполагали, бесконечно долго, не шевелясь и не открывая глаз, и только Лис временами еще приподнимал встрепанную морду и грозно урчал, нервно вздрагивая всем телом. С разорванной губы у него, быстро тускнея и сворачиваясь в песке, падала черная капля.