Не совсем так. Но там, где действуют законы спроса и предложения, а не мотивированность общества на самосохранение, сакральных тайн будет все меньше. Поэтому и Соломон Златкис, не будучи медиком, взял на заметку, что часть наших покупателей осталась неудовлетворенной и слишком быстро отправилась в лучший мир, куда сам Соломон Наумович не спешит. Самая большая наша ошибка, точнее, неквалифицированность, по мнению Златкиса, неосторожность и даже глупость в том состоит, что мы позволили этим людям умереть в клинике, а не по домам. И он прав. Его волнует деловая репутация всех медицинских супермаркетов, которыми владеет Европейский антираковый фонд. У тебя есть разумные предложения? Может, идеи? Мы ведь все тебя любим за твои неожиданные идеи, подмигнул профессор. Только заруби себе на носу, окончательно: и клиника, и аппаратура, и твой любимый электронный микроскоп, и твой суперсовременный спектральный анализатор, и даже самый ржавый скальпель в помойном ведре, и спирт, который у тебя постоянно перерасходуется, и земля под нашим, вернее, не под нашим зданием, все принадлежит Еврофонду. На правах корпоративной собственности. Усвоил?
Как усвоить такую гадость хмуро произнес Мышкин. Мы получаемся не специалисты, а крепостные но Демидов перебил:
Решения фонда обсуждению не подлежат.
Как в армии?
Как в армии. Напоминаю: у тебя всего несколько минут. Говори дело или я тебя выгоню. Кстати, какая у тебя зарплата?
Две с половиной штуки, ответил Мышкин, удивившись: Демидов знал зарплату каждого и каждый год добивался прибавки для всех.
Рублей?
Долларов, он еще больше удивился забывчивости главврача.
Две с половиной тысячи долларов медленно проговорил Демидов. Округленно семьдесят пять тысяч рублей в месяц. А с учетом обвала рубля, с нового года будешь получать все сто двадцать тонн тугриков. Хорошо, а? Есть в городе еще заведующий ПАО, имеющий столько?
Не знаю.
Так вот знай: нет больше таких! Никто из твоих коллег в городе столько не имеет. Ты даже не подозреваешь, как тебе завидуют. И ненавидят. И сколько гадостей выдумывают про тебя и в Женеву докладывают, чтобы тебя сковырнуть. И если я тебя до сих пор не выгнал
Никуда вы меня не выгоните! дерзко перебил Мышкин.
Это почему? удивился Демидов.
Потому что мне цена, может быть, вдвое больше.
Ну и наглец! изумленно покачал головой главврач.
Но Мышкина уже было не удержать.
Что может быть противоестественнее: медицина и коммерция! его баритон свободно загремел под потолком и заглушил шелест кондиционеров. Ведь это же просто он подыскивал слово, но лучшего не нашел: это аморально!
А две с половиной тысячи зеленых в карман класть каждый месяц не аморально? закричал Демидов. А мне получать для клиники лучшее в мире оборудование, фармацевтику тоже аморально? А кто тебе новенький морг спроворил, может, лучший в мире?!
Ответа у Мышкина не было, он снял очки и стал яростно вытирать их платком.
Оставь стекла в покое! приказал Демидов. И скажи: кто еще способен дать такие средства? Ну? Не стесняйся, милая девушка, все расскажи!
Кто может?.. помедлил Мышкин. Государство может. Оно сейчас у нас безумно богатое.
Что-о-о? презрительно протянул Демидов. Какое еще государство? Государство давно приватизировано частными лицами.
Кем же? ехидно спросил Мышкин.
Телевизор смотришь?
Как когда.
Стало быть, знаешь, о ком я говорю Скажи-ка мне, Савонарола, ты приглашение на конгресс в Вену получил?
Так точно, получил.
Считаем дорогу туда и обратно, гостиницу три звезды, суточные по сто пятьдесят евро на день кто тебе столько даст?
Мышкину оставалось только плечами пожать.
Вот именно! с удовлетворением отметил главврач. Никто не даст. А Златкис дал! По первому моему требованию. Тебе советская власть столько никогда не могла дать!
Мышкин кивнул это тоже была правда.
Но я знаю про тебя еще кое-что в голосе главврача Мышкину послышалась отдаленная угроза. Ты написал монографию. Я читал и не буду отрицать прекрасная работа. Но никому не говоришь, как издал ее. А я знаю. Ты ее издал на свои деньги. Точнее, влез в долги.
Мышкин протестующе поднял руку.
Помолчи! приказал профессор. Завел меня теперь слушай! Влез в долги, значит В большие. Дорогая книжечка получилась. Вся в цветных иллюстрациях как иначе? И теперь ты пытаешься ее продать сам, потому что ни один магазин не берет у тебя такую дорогую. Вот сколько обошелся один экземпляр?