И вас это так волнует? выпрямилась Марина.
Разумеется, нет, решительно ответил Мышкин. Давно не волнует. Но довольно часто доставляет мне боль. Физическую.
Странно пожала плечами Марина. Казалось бы, все должно быть наоборот. За долгие годы непонятно чего, наконец, появилось что-то объединяющее. И восторг от возврата Крыма, и горе от войны на Украине сильно действуют на души людей
Знаете, перебил ее Мышкин. Это единство, точнее, объединение планктона в пасти голодного кита. Телевизор вопит все пронзительнее, кремлевские постаревшие мальчики воруют все наглее, а мы должны изображать единство. Единство лошади и всадника это мне понятнее.
Вы можете что-нибудь изменить?
Не могу.
Тогда ваша задача для начала не радовать своих недругов. Они не должны радоваться оттого, что вы страдаете.
Потрясенный таким неожиданным выводом, он уставился на нее.
В самом деле, признался он. Такая простая и хорошая мысль мне никогда в голову не приходила.
Итак, больной! потребовала Марина, отламывая шейку от ампулы и наполняя шприц. Прекращаем споры. Но молчать тоже не надо. Разрешаю и даже прошу читать мне стихи. Хорошо помогают в работе.
И она ввела ему под скальп лидокаин.
Мышкин откашлялся и, чуть вздрагивая, когда ему в скальп вонзалась очередная скрепка, вполголоса, но с чувством прочел:
В моей гостиной на старинном блюде
Выгравирован старый Амстердам.
Какие странные фигурки там!
Какие милые, смешные люди.
Мясник босой развешивает туши.
Стоит румяный бюргер у дверей.
Шагает франт. Ведут гуськом детей.
Разносчик продает большие груши.
Как хочется, когда порою глянешь
На медную картинку на стене,
Быть человеком с бантом на спине,
В высоких туфлях, в парике, кафтане.
И я, сейчас такой обыкновенный.
Глотающий из папиросы дым,
Казаться буду мелким и смешным
Когда-нибудь И стану драгоценным.
Очаровательно, отозвалась девушка. Конечно, это ваши стихи. Я даже не сомневаюсь.
Поколебавшись, Мышкин с большим трудом сказал правду:
Владимир Пяст. Его почти никто не знает. Все тот же серебряный век
Она управилась за час с небольшим, и Мышкин заявил, что у нее очень легкая рука.
Как пушинка. Большое счастье для ваших пациентов. Вы можете рвать зубы без наркоза.
Иногда я так и делаю. Когда пациенту наркоз не показан. Так могут работать еще два-три стоматолога в городе.
Неужели? изумился Мышкин. Я-то полагал, это редкий феномен.
Редкий. Но моей личной заслуги здесь нет. Спасибо предкам.
Осмотревшись, Дмитрий Евграфович спросил:
Это действительно ваша квартира?
Она рассмеялась, и у него снова заныло сердце.
Вы решили, что я вас привела в чужую?
Он еще раз огляделся:
Я знаю эту квартиру. И вас знаю! Причем давно. Я здесь был несколько раз.
Выйдя после душа из ванной, Мышкин потянул носом воздух и растроганно покачал головой. Из кухни шел густой аромат чуть подгоревшего варенья и очень вредной, но очень вкусной сдобной выпечки, перед которой Мышкину ни разу не удалось устоять, тем более что на вес она не влияла.
Как вы успели? восхитился он. Так быстро.
Марина откинула назад платиновую прядь.
Старалась. В жаркий день все печется быстрее.
Не дожидаясь приглашения, Мышкин уселся за стол, придвинул к себе сухарницу с горячими рогаликами и с шумом их обнюхал.
Разрешается? спросила Марина.
Я не то хотел сказать В каждой семье, вернее, в большинстве семей во многих всегда есть некий набор вкусовых предпочтений. Мать печет блины и кладет на пять граммов соды больше, чем принято у других хозяек, ее машинально повторяет дочка, потом внучка Не зря же каждая квартира пахнет по-своему.
И что вы обнаружили?
Мне знаком аромат ваших рогаликов.
У меня нет настоящего кофе, сказала она. Только растворимый. Правда, говорят, из лучших.
В свободной торговле и жженая пробка под названием «кофе высший сорт» бывает разного качества, согласился Мышкин. Но с вашими рогаликами любая подделка покажется подлинником.