Борис Поляков - Планеты. Стихи

Дарить тепло непросто, да и свет
Рождается не просто так, а в муках,
Но в мире ничего прекрасней нет,
Чем доброты великая наука.
Корона светлый лик не тяготит
И зависти (надеюсь я) не знает.
Одним твоим теплом бываю сыт,
Горящая субстанция живая.
Ты, Солнце, первый витязь средь планет.
Да будет свет!
Да не померкнет свет!

СХОДСТВО
Похож я на тебя и на тебя
На ту, что за стеною пилит гаммы,
На гопников (отчаянных ребят!),
На основной состав театра драмы

К словам не придирайся, их не трожь,
Ведь сходства я не внешнего касаюсь:
На каждого доподлинно похож
Тем, что как все  живу и ошибаюсь.

* * *
Вход поэту в рай закрыт
За соблазны и желанья,
Лишь за то, что он  пиит
(Слишком дерзкое названье),
За избыток громких слов,
За отсутствие цензуры,
Разрушение основ
Дураки вы, трубадуры!

У Петра на пальце ключ
От ворот Небесной Тайны:
«Ты, поэт, весьма певуч,
Но и грешен чрезвычайно!
Рай  не место для таких,
Есть пожарче вам местечко»
А поэт рождает стих,
Любит каждое словечко.

Для поэта рай в другом.
Что ему врата из злата!
Жил  Гоморра и Содом!
Но душа его распята.

* * *
Ни зелено, ни молодо, 
В лицо мне тычет зеркало, 
Щетиною исколото,
Морщинами коверкало.

Очки на переносице 
Протезы-полушария.
Одна душа уносится
С пивным глотком в Баварию.

И пишется, и дышится,
И хочется, и можется
Но регулярно слышится:
«Года  да приумножатся!»

КРАСНЫЙ ШАРФ
Красный шарф, бархатистый удав,
Обвивает лениво, но крепко.
Нет у холода шанса и прав
Против красного великолепия.

Под шарфом бьются кровепути 
Тоже красные и огневые.
А хозяйка шарфа вновь в сети,
Заполняет журналы живые.

Может, есть у предмета мораль
И душить он не хочет до боли.
Стынут нынче и строчка, и сталь,
Но не холодно девушке Оле.

Он не вязан девичьей рукой,
Этот шарф  из машинного чрева.
Да, простецкий и красный  такой 
Не побрезгует и королева!

НА РЫБАЛКЕ
Уха и чай. Костёр и разговоры.
Река шумит  не слышно и листвы.
Отдохновенье слуху, сердцу, взору 
Здесь, видимо, обитель трын-травы.

Уйти на ночь от всех цивилизаций,
Забыть на миг, что негасим кредит.
И каждой искре в небе удивляться 
Непорченый и непорочный вид.

В палатке пахнет хвоей и осокой,
Вдохнёшь разок  провалишься в Эдем.
И колыбелит пение потока,
Не знающее жизненных проблем.

А утром  снова чай в густом тумане
И первая поклёвка на живца.
Я на рыбалке. Нахожусь в нирване.
Благодарю за навыки отца.

V.I.P.
Я  мужик в спецовке в мире «Prada»,
В мире «Gucci» странен мой бушлат.
Чужды модных клубов анфилады,
Белый кокаиновый разврат.

Что могу сказать я на тусовках,
Если от богемы  тошнота?
Фейс-контроль китайские кроссовки
Не пускает в «райские» врата.

Видимо, кажусь я полным лохом
Этим ксюшам, максам и другим,
Что от суши может стать мне плохо
(Рыба с рисом  давние враги).

И поймут ли те, в штанах «Cavalli»,
Что над тихой речкою закат
Круче алкогольных вакханалий
На показах модных «гомосят».

В зеркале подвижном отражаясь,
Не попсе внимая  соловью, 
Будто бы душой преображаюсь,
Снова русскость чувствую свою.

И пускай живёт в вертепах «Prada»,
Пусть швыряет доллары бомонд,
Мне богатств вещественных не надо 
У меня  закатный горизонт.

АНГИНА
Чай горячий, как объятья,
Мёд духмян, как майский луг.
В это время должен спать я 
Не даёт уснуть недуг.

Полуночным чаепитьем
Я ангину прогоню
И микробов общежитье
Выдам жидкому огню.

И пока хвороба дохнет,
Что-нибудь да напишу,
У болезненного вдоха
Вдохновенья попрошу.

Вспомню май и пчёл жужжанье,
Вспомню встречу тет-а-тет
Горячи, как чай, признанья,
Словно мёд, духмян букет.

Уходи скорей, ангина,
Забирай бессонный бред!
Я ж поем ещё малины,
Завернусь потуже в плед

Ф.
В твоих покоях царят микстуры,
И ты готова уже «туда».
Быть может, только литература 
Твоя живительная среда?

Тогда побольше терзай бумагу
И разгроми мой словесный бред!
Сопротивляться  уже отвага,
Во мне в помине такого нет.

«Пусть некий Цензор сотрёт недуги
Одним нажатием кнопки Del», 
Молюсь, неверующий, о друге
(В других талантах не преуспел).

Я даже вижу, как мрут микробы
И даже верить пытаюсь в Свет
Литературой больны мы оба,
Но только ты для меня  Поэт.