Все-таки я тебя поймаю, неверный, пробормотал он, жестко сощурив глаза, в которых и тоска была, и боль, и усталость, что-то еще, до поры до времени сдерживаемое, неразгаданное, не вахидово вроде бы вовсе: человек ведь всегда загадка, всю жизнь, до самых последних дней своих, поймаю я тебя, кафир с заячьим сердцем и мозгами блудной кошки. Берегись!
Почему один ты поймаешь? возразил Сергеев. Мы поймаем!
Мы поймаем, согласился Вахид, но у меня с ним свой счет есть. Трижды я брал Абдуллу, в руке он сидел, дергался, как жук, кусался, кололся, лапами ладонь щекотал, а стоило разжать пальцы, в руке никого не оказывалось. Вот какой хитрый душман Абдулла-Чок.
Какие данные на него есть? Кто он? Сергеев прибыл в Афганистан недавно, сменив раненого майора Вакулюка, и с Абдуллой еще не сталкивался.
Летает, как ветер по всей провинции, носится сломя голову, то тут объявляется, то там, нигде зажать не можем. Вахид хорошо говорил по-русски, бегло, не задумываясь над словами: учеба в Советском Союзе даром не прошла. Но попадется кошка лапою в капкан, поймаем все-таки Абдуллу! Кто он, спрашиваешь? Бедняк, рафик Сергеев, неимущий, с головы до ног ободранный бедняк, безграмотный расписываться не умеет, хотя любит, когда его зовут муалимом. Но муалим этот вместо подписи к бумаге прикладывает палец. Отец умер рано загнал его помещик в землю работой, мать тоже умерла. Абдулла зарабатывал на жизнь тем, что продавал воду. Он умеет доставать из кяризов самую чистую, самую вкусную воду. Носил воду на себе в Кабул. Когда умерла его мать, он вообще перебрался в Кабул. Работал в дуване, убирал помещение, был зазывалой. Когда выгнали стоял на улице с картонной коробкой из-под ботинок и торговал шнурками. Дохода никакого, лепешку купить не на что было, а все при деле Сам себя этим тешил капиталист, дескать, предприниматель, а какой из Абдуллы предприниматель, рафик Сергеев?
Раз сумел сколотить бандгруппу значит, уже предприниматель. Раз так ловок, раз умеет выскальзывать значит, уже больше, чем предприниматель, упускать Абдуллу нельзя.
Просто сказать «нельзя», да непросто это сделать. Абдулла всегда уходит, словно маслом смазанный. Если не по земле, то под землей, по кяризам. А кяризы он, водонос, знает куда лучше, чем мы с тобой.
Кяризы, кяризы. Знать бы их. А я их совсем не знаю. Даже не видел, только слышал.
И я не знаю, потеребил усы Вахид, хотя и родился, сам понимаешь, не в Англии. Кяризы знают крестьяне, а я городской. Скажи лучше, рафик Сергеев, вот что Ты человек ученый
Если бы!
Когда война кончится?
Вот неожиданный вопрос! Если бы Сергеев имел свою руку в правительстве Хомейни, среди приближенных Зии Ульхака, в Америке, в канцелярии президента, в Китае и еще в ряде стран и то, собрав все сведения в горсть, ссыпав их несколько раз из одной ладони в другою, тщательно следя за тем, как меняет свою окраску и звонит этот горох и то вряд ли ответил бы на этот вопрос. А Вахид требует ответа. Глаза у него ищущие, усталые, в организме, чувствуется, есть надлом. Не должен человек сгибаться, словно бескостная лозина под напором ветра, напротив, человек должен, он обязан держаться и не думать о конце.
Как только военный начинает думать о конце, о победе, об очередной звезде на погонах, так все сердце выпрыгивает из этого человека, будто птица из клетки, ничем уже достать его нельзя: рассыпается на алые брызги, остекленеет, раскатится бисером по щелям.
Мы устали воевать!
Это вы, Вахид, устали, а мы?
Люди устали, звери устали, земля устала, Афганистан устал. Вахид словно бы не услышал Сергеева. Все устали! Когда кончится война?
Когда перед валом денег, что отводится на эту войну там там! Сергеев повысил голос, потыкал пальцем вверх, в потолок, он словно бы на Аллаха указывал, будет поставлена плотина, тогда и прекратится, деньги, деньги, деньги! Деньги двигатель этой войны. Или ты считаешь, что ислам?
Нет, рафик Сергеев. Вахид огорченно покачал головой. ты не знаешь Афганистан и афганцев. Нe в деньгах дело.
Возможно, я не знаю Афганистан так, как знаешь ты, но я знаю другое: выплеснулась из сосуда кровь не случайно. Зa нее заплатили. Там заплатили, там! Сергеев вновь потыкал пальцем вверх, жесткое лицо его обузилось, сделалось некрасивым, скулы выперли: Сергеев сейчас мог сойти и за китайца, и за пуштуна, и за перса в лице его возникло нечто такое, что объединяет необъединимое перса объединяет с китайцем, а пуштуна из небольшого племени дзадзи с таджиком из Мазари-Шарифа. Странный закон: если человек приезжает работать в Афганистан, то в облике его обязательно появляется что-то афганское в организме происходят некие перемещения, адаптация, сдвиги. Смотришь, и отрыжка у него уже, как у афганца, и yсы, как некий обязательный атрибут, есть и некая худощавость, и высушенность в теле обозначается, и впалость щек присутствует афганец и афганец, а не русский. Неким богатым дядюшкой, чьего имени ни я, ни ты не ведаем, оплачена.