Если я буду беречь себя, люди посчитают, что я боюсь. А я не боюсь, ничего не боюсь, Мухаммед!
Смерть, муалим, одинакова до всех, и к храбрым, и к трусливым. Она не выбирает.
Зато выбирает, куда поставить свою метку: храбрым ставит спереди, трусливым сзади.
Прогремел взрыв, оба даже не оглянулись на него, продолжали разговор мрачный, из которого трудно выдавить слово, всегда погруженной в себя Мухаммед и быстроглазый, легко поддерживающий всякий разговор, ничего не пропускающий мимо Абдулла. Они были очень разными людьми, Абдулла и Мухаммед, и тем, кто смотрел на них со стороны, было непонятно, что же их объединяет. Деньги? Деньги имели все люди Абдуллы, и все они были разными. Вера? Все люди Абдуллы готовы были положить жизнь за Аллаха. Революция? Но они боролись против революции. Тогда что же?
Прогремел еще один взрыв саперы работали методично, рвали мины поочередно, не все сразу, в горах это опасно, рвать все сразу, сверху, с закраины может сверзнуться камень, оставить от людей одну лишь мокреть, может накатиться сель, скалы могут дрогнуть и сомкнуться, размолоть, сжевать в своем холодном гранитном желудке все, что окажется между стенками. Мин было много, около десятка, саперы в халатах рвали их методично, спокойно, одну за одной это была их работа, они получали гонорар за каждую подорванную мину, Абдулла же получал за другое.
Шло время. Люди Абдуллы отдыхали, и сам он отдыхал вроде бы час назад никуда и не торопился, не гнал лошадей, лицо его обмякло, потеряло жесткий абрис, оспины распустились, тоже обмякли, глаза обрели блеск, стали ласковыми. Абдулла и не Абдулла это был вовсе: Мухаммед находился при нем, не отходил ни на шаг они все время были вдвоем, Абдулла и Мухаммед. Наконец один из саперов прокричал:
Можно!
Абдулла птицей, прямо с камня взлетел в седло:
Вперед, правоверные!
Конь стремительно вынес его из-за камня, будто, как и седок, имел крылья.
Мухаммед! Абдулла ткнул камчой в каменную расщелину. Как ты думаешь, этот еще здесь?
Думаю, что нет. Ушел пещерой, кяризом или каменным ходом, муалим. Чего ему тут быть? Пироксилиновую вонь глотать?
Эй! вскрикнул Абдулла зычно, крик с дробным стуком покатился по камням, ссыпался с одного выступа на другой звуки в горах обладают таинственной силой, что-то неземное двигает ими они то возникают, то пропадают, там, где звук не должен бы жить, он живет, растет, а там, где имеются все условия для жизни, неожиданно умирает.
Я здесь, Абдулла! послышался спокойный голос. Спасибо, что обезвредил мины теперь и я могу пройти спокойно. Низко кланяюсь тебе, Абдулла!
Примыкай ко мне, незнакомец!
Нет, Абдулла. Мне одному лучше. У меня свой счет с неверными.
Когда один много не набьешь. У тебя автомат есть?
Автомата нет, но будет. У меня бур.
Выходи, я дам тебе «калашников».
С буром тоже жить можно, Абдулла.
Гранаты у тебя есть?
Нет, Абдулла, я говорю у меня бур.
Пошли со мной, и дам тебе гранату.
Спасибо, Абдулла, мне хватит бура.
Знатным воином станешь!
Что слава, Абдулла, она проходит так же быстро, как и жизнь: что есть она, что нет ее.
У тебя деньги есть?
Никто из мусульман никогда не говорит, Абдулла, что у него есть деньги, зачем спрашиваешь?
Я дам тебе денег!
Незнакомец помолчал немного, затем заинтересованно, с неожиданной хрипотцой Абдулла, знаток душ, хороший ловец, знал, чем можно зацепить человека а зацепить надо было, поскольку человек этот был воином и стрелок отменный, и выдержку солдатскую имеет настоящий мусульманин, мужчина! спросил:
Сколько?
У тебя мешок есть?
Есть. С порохом.
Вот столько и получишь. Порох высыпем, деньги насыпем.
Если купюры по тысяче афгани много понадобится.
Купюры по тысяче афгани только в Кабуле, в музее хранятся напоказ выставлены. Чего ослы смотрят на бумагу не знаю, ведь ее отпечатать сколько угодно можно, договоримся так: половину старыми купюрами, сотенными, даудовскими, половину десятками. По рукам?
По рукам! Из-за камня показался молодой, одетый в пятнистую солдатскую куртку человек, в небольшом плотном тюрбане. Куртка была подпоясана новеньким, еще нигде не поцарапанным офицерским ремнем, к ремню приторочен старый, потерявший форму подсумок с патронами. Лицо у парня было обветренным, красноватым, кожа на скулах шелушилась, губы запеклись и растрескались по углам. На голове у него высился небольшой плотный тюрбан.