А Шапкина руководству приходилось терпеть, он был специалистом знал и помнил все законы, акты, многочисленные подзаконные акты, изменения, исправления и дополнения. Помнил все регистрационные дела за три, пять, и десять лет назад. Знал даже кто из сотрудников, когда, какую папку и в какой шкаф по рассеянности засунул. И был он для начальника, не желавшего знать вообще ничего, и даже считать деньги в озерце приглашавшего бухгалтера, хоть и вредным для коллектива, но незаменимым работником. Этаким неизбежным злом, вроде слякоти под ногами в ноябре.
В общем, даже если и попадались иногда просители, с которыми у Шапкина и было когда-то шапочное знакомство, он всё равно, на всякий случай, их не вспоминал.
Ну, ты даёшь! попрекнул его незнакомец. А ты посмотри повнимательней институт молодость
Ну, да ну что-то вроде по-прежнему не узнавая в упитанном, с расплывшейся физиономией и с гордо выпяченным животом посетителе, никого из худых и стройных, как запечатлелось в его памяти, студентов. По облику внешне так сказать Нет, не припоминаю!
А по фамилии? Да Баранов я, Баранов! прикрикнул гость. Вместе учились. Забыл, что ли?
А Баранов По фамилии конечно Нет, не признаю! вспомнил, но по привычке отказался, на всякий случай, от знакомства Шапкин.
Так ты признай, властно потребовал посетитель. Вовку Григорьева, Сашку Филимоновского, Лидку Ефремову помнишь?
Ну да, решил всё-таки сдаться под напором фамилий и лезшей ему в глаза ондатры, Шапкин. Вспомнил.
А я смотрю на доске, где у вас кабинеты расписаны, твоя фамилия висит, начал тыкать пальцем регистратору в грудь, только что заново познакомившийся с ним бывший сокурсник. Думаю, неужели Димка Шапкин? Вошёл и сразу понял да, он, Димыч! Ты не представляешь, как я рад! Когда у тебя обед? Бумажки твои подождут, остановил он его возражения и потащил упирающегося Дмитрия Петровича мимо удивлённых сослуживцев к вешалке с одеждой. Которая куртка твоя? Есть тут в вашей Тмутаракани какое-нибудь недурственное заведение? Какой-нибудь приличный шалман?
2
Единственным недурственным шалманом рядом с регистрацией, куда, правда, Шапкин захаживал редко, только по праздникам и только с отделом, питаясь прямо на рабочем месте бутербродами и чаем из термоса, было кафе «Буревестник». Заведение общепита с таким крылатым названием и летящей белой птицей на вывеске, с советских времён ещё осталось, наверное, в каждом городке, даже вдали от морских просторов и бурь. Правда, жители N именовали это заведение пренебрежительно, без пафоса: «стекляшка» или «аквариум». Одноэтажное с окнами во всю стену здание, и впрямь оправдывало это название. Да и посетители и за столиками, и танцующие по вечерам отдалённо, конечно, и с расстояния, но могли чем-то напоминать рыбёшек за стеклом.
Баранов после объятий, притворных ахов, восторгов и упоминаний о Кольке, Ирке, Наташке и прочих сокурсниках превратился в Вову или просто Володю.
Какое ещё отчество? Забудь! шумно возмущался он. Ты для меня как был Димыч, так и останешься! Навсегда! А я для тебя Вова! Или просто Володя! Без отчества! До гробовой доски! Вот так!
Вообще-то Димычем Шапкина в институте никто не звал. Прозвище у него было, конечно же, Шляпа, а иногда совсем уж обидно Головной убор. Он и в самом деле по характеру был «шляпа». Также, как и новоиспечённый Вова или просто Володя, и по характеру, и по своей вузовской кличке, вообще-то был Баран.
В кафе Вова-Володя брезгливо мазнул пальцем по качнувшемуся на железных ножках столику, прижившемуся здесь тоже, наверное, ещё с советских времён, подозвал официанта и заставил его протереть сырой тряпкой пластмассовую столешницу. Затем беззастенчиво содрал с его плеча серовато-белое, в цвет такой же, серовато-беленькой, украшенной немаркими чёрными лацканами, воротничком и манжетами официантской курточки полотенце, и смахнул с давно отслужившего свой срок, а может быть и два, или даже три срока стула, видимые ему только пыль и грязь. Устроившись, Баранов углубился в изучение меню.
Окрещенный Димычем регистратор, жался, мялся, брать в руки меню не стал, сурово заранее приготовившись заказать себе только солянку обязательное для всех морских и лесных «Буревестников», щедро приправленное томатным соусом и специями варево, из обрезков и остатков, вчерашних недоеденных посетителями колбасных, ветчинных, буженинных и прочих мясных и полумясных блюд а к ней селёдку с луком и чай.