Андрей Земсков - Колокольное дерево. Книга стихов стр 9.

Нигде мне не будет так хорошо, как в этом неухоженном, но прекрасном месте. Ибо именно здесь прошла лучшая часть моей жизни.

Не грусти, что кораблик уплыл
И обратно вернётся не скоро.
Не грусти,  не хватает чернил
И над письмами Элеонора
Проливает слезу,  и слеза
В волны строки её обращает.
Поднимает корабль паруса
И прощается с ней. И прощает
Ей разлуку  почтовый конверт 
Остающийся дом с мезонином
И тот город, стремящийся вверх,
В облака над Амурским заливом.

Как давно  Боже мой, как давно
Били склянки на старом корвете, 
И она открывала окно,
И трепал её волосы ветер.
Жизнь прожить  не перо обмакнуть
В синеву,  не хватает простора.
По волнам отправляется в путь
На кораблике Элеонора.
Не грусти! Запечатай конверт,
Обучайся у чаек отваге
Жить без дома, как старый корвет
С парусами из тонкой бумаги.

По ком на родине звонят колокола 
Морские рынды затонувших кораблей?
Душа застирана от соли добела, 
Не разглядеть полоски тёмные на ней.

Как чайка белая, над городом парит
И растворяется в тумане навсегда.
Прощай-прощай от Эгершельда до Зари.
Погода лётная, солёная вода.

Прощай-прощай, наш музыкальный чердачок 
Шкатулка с песнями, окошко на залив.
Оплачен гамбургский, но не кабацкий счёт.
Уходим, ни гроша с собой не захватив.

Мигают бакены созвездьями в ночи,
Мерцают свечки в кельях маленьких кают.
О ком-то близком в небе колокол молчит.
О ком-то дальнем склянки на море поют.

Как хорошо мы плохо жили

Тюремный коридор малосемейки,
Седьмой этаж и нерабочий лифт.
Мы в этих стенах сотворить сумели
Весёлый мир с окном не на залив,
А лишь на крыши, на кольцо трамвая.
Баляева, а дальше Луговая,
Ветра и чайки, чайки да ветра,
И разговор за чаем до утра.

Наш мир обогащался не деньгами,
А песенками, коим грош цена,
Весенним гололёдом под ногами,
Стаканчиком дешёвого вина,
Десятком верных зрителей в подвале,
Что гордо мы «аншлагом» называли,
Хватая жизнь буквально за обшлаг.
Нам дорог был наш маленький «аншлаг».

Итог закономерен и печален:
В руках журавль, синица в небесах,
Швартовный кнехт на островном причале
И первые снежинки в волосах.
Проигран мир, как старая пластинка.
Мы выключаем свет. Прощай, гостинка!
Пусть будет здесь уютнее другим.
Маршрутка ходит на «Ородруин».

Ни воды морской, ни лиха я
Не хлебнул ещё пока.
До свиданья, бухта Тихая,
За окошком облака.

Задрожала стрелка компаса
Там, где нас уже не ждут,
Тридцать первого автобуса
Закругляется маршрут.

Там над морем скалы высятся
И ступенями дома.
Там под утро лечь, не выспаться
Проще, чем сойти с ума

От потерянного образа,
Недописанной строки
И тоски, что душу год назад
Разрывала в лоскутки,

А теперь, тихонько тикая,
Чуть пульсирует в груди.
До свиданья, бухта Тихая, 
До того, что впереди

Нам обещано дорогою,
Возвращающей домой, 
Бесконечной и высокою
Между небом и волной.

Открыт закрытый порт Владивосток

На пограничье неназванных стран,
Неисчислимых миров,
Словно подлодка, уходит в туман
Город солёных ветров.

Там я однажды покину вагон
И, растворяясь в тиши,
Щепочку тела подкину в огонь,
В море  щепотку души.

Кончится время в песочных часах,
Чтобы начаться с нуля:
Небо в глазах, седина в волосах,
Вечное «право руля»,

Вечное лето, по курсу маяк,
Синяя гладь и восторг,
Чайки над городом, радость моя,
Солнечный Владивосток.

Всё возвращается  только поверь
В силу своих парусов.
Время находок и время потерь
В колбе песочных часов

Перемешалось  и живы все те,
Кто не бросал якорей.
И субмариной скользит по воде
Город свободы моей.