Управляющий делами ВЦИК сумел найти немного таблетированного туберкулина в единственной частной московской аптеке, однако, запас драгоценных таблеток заканчивался, и, наверное, придётся все-таки заказывать их в Женеве, хотя сам Свердлов каждый день с нарастающим страхом убеждался: швейцарское чудо ему не помогает.
Военком красного Урала Голощёкин вошёл широким твёрдым шагом, издалека широко улыбаясь и протягивая председателю ВЦИКа обе руки. Они обменялись крепкими рукопожатиями, обнялись старые партийные товарищи, профессиональные революционеры.
Шолом, Шая! Давненько не виделись. Где пропадал? Сто лет никак тебя не увидеть никогда, даже если найдутся такие, что хочут!..
Голощёкин удивился.
Шолом, Яков, шолом!.. Таки я ж к тебе на прошлой неделе приезжал видеться!..
Свердлов с досадой хлопнул себя ладонью по лбу.
Азохен-вей2! воскликнул он. Что за голова! Ну что за голова это здесь? В одно правое ухо всё влетает, в другое левое ухо всё вылетает!.. Совсем бесполезным стал. Температура таки держит меня вторую неделю в недоумении мыслей
А смотришься лучше, чем на той самой неделе, с плохо скрываемым сомнением проговорил Голощёкин.
Ты хороший друг, Шая, хоть и говоришь сейчас неправду. Но все равно спасибо.
Свердлов вытащил из кармана большой клетчатый фуляр и долго кашлял в него. Под конец кашель перешёл в надрывный рёв.
Таки что привело тебя к нашим пенатам?
К кому? удивился Голощёкин. Не знаю таких. Политкаторжане? Революционеры? Новые работники наркомата? По какой части?
Боюсь, что не смогу ответить ни на один твой глубокий и точный вопрос! хохотнул Свердлов. Пенаты это домашние боги в Древнем Риме.
Вроде Лёвы Троцкого? И Кремль уже такой дом, как в Древнем Риме? А?
Свердлов подумал. Но ничего не надумал.
Любишь бывать в Кремле? перевёл он на другое. Я тоже люблю, но не так часто Почему не предупредил заранее, что будешь среди здесь?
Голощёкин выдержал паузу, чтобы его слова прозвучали как можно значительнее.
Доходят странные слухи из ваших высоких кремлёвских сфер в низкую глубину наших сибирских руд!
Он уселся в глубокое кожаное кресло, почти утонув в нем, и замолчал, вглядываясь в лицо Свердлова, который остановился у окна в солнечном свете и блаженно закрыл глаза, подставив лучам лицо измождённое, заросшее чёрной жёсткой бородой, торчащей вперёд одним клоком. Луч блеснул на левом стекле пенсне. Вопроса Голощёкина он не услышал.
Уральский военком неодобрительно рассматривал земляка, потом произнёс:
Что-то ты, дорогой товарищ, зелёный немножко сильно. Мало воздуху?
Где? Здесь, в кабинете? очнулся Свердлов.
В тебе, в твоих лёгких. Мало гуляешь? Мало кушаешь? Мало отдыхаешь, мало дышишь А ещё говорят: хорошо наш Янкель в Москве устроился! И где ж там таки хорошо? А?
Свердлов кивнул, но ничего не успел ответить. Его настиг очередной взрыв кашля. Свердлов снова извлёк заплёванный фуляр. Потом чистым уголком платка вытер пенсне.
Конечно, у меня не такие условия, как у Лейбы3, но всё есть паёк, лекарства Но воздуху таки мало, согласился председатель ВЦИКа. А когда гулять? Всё висит на волоске. В любой момент оборваться может. Понимаешь, вздохнул он, могут ожидаться серьёзные события. Иной раз думаешь, пора запасать тёплые вещи Ведь сошлют ещё подальше от северных краёв, как я там уже был! А может, и до того не дойдёт: сразу расстреляют. Или повесят на Спасских воротах Кремля.
О чем ты, Яша? встревожился Голощёкин. Немцы таки собираются разрушить наш мир?
Нет, вздохнул Свердлов, и в груди его послышался глухой визг. Не немцы. Немцам сейчас не до нас. Они хочут сжевать что-нибудь и даже проглотить хотя бы, что получили, чтоб не сильно много голодать. Ещё неделя, и Германия начнёт дохнуть от голода. Вот и спешат. Им нужен хлеб Малороссии, Украйны нашей Хлеб, мясо, уголь Им не до нас. Там они что-то сами вывезли, что-то им помогают вывезти местные вражеские банды антисемитов. Недавно появились Петлюра ещё Махна там
А кто эта Петлюра? поинтересовался Голощёкин.
Этот! поправил Свердлов.
Какая? не понял Голощёкин.
«Какой», а не «какая»! с нажимом уточнил Свердлов. Шутки ты перестал шутить и понимать, друг мой Шая, товарищ ты мой Филипп! Петлюра ярко выраженного мужского пола очень большой и махровый антисемит. У него большая банда, и он всех наших вешает на деревьях. На каждом дереве в Киеве у него висят евреи. Как груши. Ну и большевиков тоже немножко вешает. Только не на деревьях. На церковных воротах.