Ну как тут не вспомнить царские тюрьмы! Ежедневный рацион зэков в начале ХIХ века включал в себя полтора килограмма хлеба, фунт мяса, 100 граммов крупы (обычно варили пшенную или гречневую кашу, приправляя её салом) и 10 золотников соли (42 грамма). В середине позапрошлого века зэков неожиданно побаловали молоком и овощами. Чтобы не было цинги, им выдавали чеснок и лук.
А взять режим содержания. Арестантам можно было гулять по двору до захода солнца, они устраивали концерты, чаепития, митинги. За целковый охранники приносили из соседней лавки и вино, и водку, и фрукты. Ну, чем, спрашивается, не курорт? Кому такая отсидка лафой не покажется?
В Пермском СИЗО, как и в других тюрьмах, была и «обиженка». В ней мариновали засвеченных стукачей выломившихся из общака, а также опущенных. Тубиков больных с открытой формой туберкулёза держали тоже отдельно. Согласно легенде в начале 60-х годов в камеры набивали всех скопом и это было действенным средством ломки инакомыслия. Диссиденты, изнуренные длительным пребыванием в карцере, тотчас же заражались. И уже не пороли горячку, как раньше. Болезнь подтачивала силы.
5
В тридцатые годы перевоспитание трудом называли «перековкой». Кто изобрёл этот термин, неизвестно. Он широко употреблялся в разговорной речи, в газетах и приказах ОГПУ. За строительство Беломорканала пятьсот больших и маленьких начальников и даже несколько заключённых были награждены орденами и медалями; каждого шестого зэка либо освободили вообще, либо скостили срок. Но политических это не касалось, а если и коснулось кого-то, то это расценивалось в верхах, как ошибка.
Но государственная политика перевоспитания по отношению к блатарям, которых власть называла «социально-близкими», в отличие от политических заключённых, была профанацией. В стране студенело, гайки затуживали. А уголовники чувствовали себя, как чистоводные рыбы. Десять тысяч блатных, которые вышли из тюрем раньше времени, совершили двадцать тысяч мокрух и сорок тысяч гоп-стопов. Но командирство и идеологи перековки и в ус не дули.
У истоков перевоспитания трудом стоял Максим Горький. Когда-то он писал: «Когда труд удовольствие, жизнь хороша! Когда труд обязанность, жизнь рабство!». Но вскоре сам же себя и опроверг. Взял и воспел труд рабский, подневольный. Это была ложь в четырех измерениях: и самому себе, и зэкам, и тем, кто их охранял, и вообще всему честному миру. Это была величайшая ложь в истории человечества.
В июне 1929 года Максим Горький наведался на Соловки, не обошёл стороной и Соловецкий лагерь особого назначения СЛОН. Он беседовал с многими из зэков, выслушивал их жалобы, но практически никому не помог.
Особую благодарность «Буревестник» высказал соловецким чекистам: «Я не в состоянии выразить мои впечатления в нескольких словах. Не хочется, да и стыдно (!) было бы впасть в шаблонные похвалы изумительной энергии людей, которые, являясь зоркими и неутомимыми стражами революции, умеют, вместе с тем, быть замечательно смелыми творцами культуры».
А что же о настоящих творцах культуры поэтах, писателях, художниках, философах, музыкантах, актерах? Тех, кто томился в застенках инквизиторов? Что сказано о разграблении монастырей и церквей? Да, по сути дела, ничего вразумительного.
Командировка Горького (её ещё называли инспекторской проверкой) на Соловки имела, прежде всего, пропагандистскую подоплеку. Перед этим в Великобритании вышла книга белого офицера Созерко Мальсагова «Адский остров», совершившего дерзкий побег с Соловков. И вся Европа вздрогнула от ужаса. Большевикам нужно было ответить на удар по их людоедской идеологии. «Буревестник революции» как раз и подходил как нельзя лучше к этой роли. «Защитник униженных и оскорбленных» сей титул он присвоил себе сам должен был в пух и прах разколошматить наглую «фальшивку».
Горького ожидали на Соловках как манну небесную как спасителя и заступника, но заступника в нём не нашли. Не то задание имел, да и чекисты усиленно прятали всех, кто хотел ввести писателя в курс дела, познакомить его не с показушной, а с изнаночной жизнью лагеря, кто не боялся сказать правду. Таковых отправляли на дальние этапы, навели относительную чистоту в лазарете