Я вижу, барон не только отменный востоковед, но и человек с младенческой душой: он любит обставлять войну подпорками рыцарских времен: Дюма, мушкетеры, император
В Азии это нельзя считать рыцарской подпоркой, полковник. Азия не может жить без императора. Поклоняться надо кому-то, обязательно надо азиату поклоняться
Бакич хлопнул в ладоши, пришел казак, вытянулся в дверях.
Чайку бы, Романыч, попросил Бакич, только не зеленого, надоел, спасу нет
Слушаюсь, ваше превосходительство, ответил Романыч и вышел.
Да, совсем запамятовал, сказал Бакич, подвигая Сомову пачку американских сигарет «Лаки страйк» в бело-красной металлической коробочке, вам здесь письмо от вашего приятеля. Он просил вас немедленно связаться с ним, как только приедете.
Это кто ж? радостно удивился Сомов.
А вот угадайте.
Трудно.
Кто из ваших давних приятелей сейчас на Востоке?
Далькенброк из восемнадцатого уланского, брат Пысина, Валерьян Викторович в Мукдене Погодите, погодите Видимо, штабс-капитан Аросев?
Бакич, напряженно всматривавшийся в спокойное лицо Сомова, откинулся на спинку кресла и покачал головой. Улыбнулся:
Профессор Юрасов здесь.
Да? Где он?
На море, верст десять отсюда. Едем?
С удовольствием Сегодня только каравана к барону нет?
Бакич наморщил лоб, вздохнул.
Да, сказал он, ничего не выйдет. Караван уходит сегодня ночью. Черканите Юрасову несколько строк.
Бакич протянул Сомову перо и бумагу. Сомов написал несколько строк и размашисто расписался точно, как Сомов, не зря он его заставлял это проделывать в Москве, на допросе.
Вошел казак с чаем. Бакич извинился и вышел. Он зашел к себе в кабинет и сказал одному из шифровальщиков:
На графологическую экспертизу.
Медленно ползут в ночи три грузовика, груженные оружием. В первой машине возле русского шофера Сомов. Фары машины утыкаются в воду.
Снова река, чертыхается шофер, ни хрена мы к барону не попадем.
Надо поспокойнее, говорит Сомов. Карта есть?
Какие здесь, к черту, карты?! Нету здесь карт, господин полковник.
Ну, станем, просит Сомов, по звездам поглядим.
Он вылез из машины, размял ноги, потянулся с хрустом.
Ночь сине-багрово-голубая лежала над монгольской холмистой степью. Редкие порывы ветра несли в себе пьяные запахи полыни и одолень-травы.
Во-он медведица, а рядом что это? Здесь Орион? А? Сомов вдруг засмеялся чему-то, поглядев на злое лицо шофера.
Вдруг где-то неподалеку громыхнул выстрел. Второй, третий. Сомов быстро обернулся на выстрелы. Увидел в темноте, на фоне багрово-серого неба, высверки выстрелов. Четверо всадников преследовали одного, этим одним был Мунго: уже третий день он пробирался в Ургу, но и на этот раз неудача постигла его она нарвался на заставу гаминов, которые держали все пути в Ургу под неослабным контролем.
Мунго подскакал к машине конь в пене, сам он весь оскаленный, горячий с боя.
Русские?
Русские.
Там гамины, отпугнем вместе!
Сомов, шофер и Мунго стреляют несколько раз в гаминов. Те, сделав круг возле машин, прокричав что-то свое, длинное и злое, скрылись в ночи.
Ехал караван машин дальше, а в первой машине возле Сомова сидел Мунго и показывал дорогу:
Теперь влево и по Изумрудному ручью.
Глаза у тебя как у филина.
Сомов несколько раз задерживался взглядом на сережке, которая болталась в ухе монгольского провожатого.
Направо сворачивайте.
Что это за сережка такая занятная?
Таких только две в Монголии. Сам из граната сделал. Одна у моей невесты, другая у меня.
А где невеста?
Гамины в Ургу угнали. А пройти не могу: кругом кордоны. То Унгерна, то гаминов черт вас всех забери. Стой! Здесь прямо, версты три: там Унгерн.
Тебя как зовут?
Мунго.
Сомов достал блокнот и записал что-то четким, крупным почерком.
Это пропуск. Русские кордоны вас пропустят всюду. Я написал, что вы мой проводник. Держите.
Мунго спрятал записку за отворот шапки и, не сказав ни слова, вылез из кабины, свистнул коня, который шел следом, и скрылся в ночи будто и не было его.
СТАВКА УНГЕРНА НА ГОРЕ. Внизу палатки войск, обозы, кухни. Сомов спрашивает казака, попавшегося ему навстречу:
Где барон?
Казак оборачивается, кивает глазами на большую юрту. Сомов входит туда.