ПОТАПОВ. Я выполню ваше приказание, но прошу принять мою отставку.
БЛЮХЕР. Вы знаете, кто первым бежит с корабля?
ПОТАПОВ. Крысы. Но вы опустили определение с какого корабля?
БЛЮХЕР. С тонущего.
ПОТАПОВ. Наконец я услышал первое слово правды о нашем сегодняшнем положении!
БЛЮХЕР (срывается с места, подбегает к большой, во всю стену, карте). Да! Да! Во Владивостоке громадные соединения белых, японцев, казаков, американцев! В Маньчжурии белые банды, в Монголии белые. Атаман Семенов собирается сюда из Токио, Врангель из Парижа! Да тонущий корабль, тонущий! Но есть две категории людей: одни забиваются в щели или бегут прочь, а другие дерутся до последнего! Я отношу себя к последним! Давайте ваш рапорт! Я выпишу вам лежачую плацкарту бегите! Только золотое оружие в панике не забудьте! Выменяете у спекулянтов на сало!
ПОТАПОВ. Вы не смеете говорить так, я прошел каторгу. Я пять лет дрался за революцию. Я готов погибнуть за наше дело только зазря неохота.
БЛЮХЕР. Простите меня, если я был резок. Я говорил вам правду.
ПОТАПОВ. Такой правдой можно уничтожить.
БЛЮХЕР. То, что можно уничтожить правдой, не существует.
ПОТАПОВ. Как вы сказали?
БЛЮХЕР. То, что можно уничтожить правдой, не существует. И хватит словесных упражнений. Будет. Доложите нам лучше, что вам известно о плане белых: сроки выступления против нас, направление главного удара, численность войск.
ПОТАПОВ. План кампании у генерала Молчанова, белого главкома. Доступ к нему имеют только начальник разведки полковник Гиацинтов, премьер Меркулов и его брат, министр иностранных дел. Мы бессильны тут что-либо сделать.
БЛЮХЕР. Познакомьтесь, этот товарищ из Москвы, от Дзержинского, уходит к белым.
ИСАЕВ и ПОТАПОВ обмениваются рукопожатием.
Сева, ты посмотрел эти материалы о белых?
ИСАЕВ. Там масса благоглупостей и сплетен. В донесениях пишут, что белые офицеры болваны и кретины, Гиацинтов глупый трус, японцы хуже баранов, американцы доживающие последний день империалисты. Если Меркуловы кретины, то мы, следовательно, кретины еще больше кому Владивосток проиграли?! Если полковник разведки Гиацинтов трусливый глупец, то почему он схватил почти все наше подполье?! Ужасно я зло принимаю фанфаронство и напыщенное коммунистическое чванство. Только одно интересное сообщение из всех, что секретарь Меркулова, господин Фривейский, уголовный преступник. Да и то надо проверять Так что прости за злость.
БЛЮХЕР. Ничего, это куда как облегчает Сева, у нас на тебя главная надежда. Скоро будем воевать, очень скоро. Ссорь их, сталкивай лбами, мешай им объединяться во Владивосток, по агентурным данным, из Токио рвется атаман Семенов, а это сила казачья, не давай им превращаться в монолитную силу, но главное, самое главное это план их зимней кампании. Тогда я с малыми силами смогу хоть как-то обеспечить оборону. Иначе нас сомнут, Сева. Итак: план их наступления, разъединение белых сил и зондаж в японских кругах: возможны ли переговоры. Но повторяю: самое главное их план.
ПОТАПОВ. Вам будет интересно узнать: во Владивосток прибыл писатель и владелец газеты Ванюшин мозг Белого движения.
ИСАЕВ. Я уже знаю. Мы с ним были друзьями Как-то теперь свидимся
Входит адъютант.
АДЪЮТАНТ. Гражданин министр, к вам журналист из Токио.
БЛЮХЕР. Здесь вторая дверь. Ну До встречи. Связного своего от меня обними. И с Гиацинтовым осторожно, хитер дьявол
Исаев уходит из кабинета через вторую дверь. В открытые окна кабинета несется медленный перезвон колоколов.
ПОТАПОВ. Все за упокой да за упокой Когда же во здравие ударят?
Картина вторая
Контрразведка белых. Здесь полковник ГИАЦИНТОВ и князь МОРДВИНОВ.
ГИАЦИНТОВ. Юрочка, князь, плюньте на все это, право. Вас непременно у красных схватят и шлепнут в чекистском подвале.
МОРДВИНОВ. И это мне говорит полковник Гиацинтов! Чтобы сохранить себя, белую демократию, свободу надо драться.
ГИАЦИНТОВ. В России истинную демократию можно создать и сохранить только нагайкой и пулей. Иначе наш народец демократию прожрет, пропьет и проспит.
МОРДВИНОВ. Перестаньте, Кирилл, это цинизм.
ГИАЦИНТОВ. Отчего это всегда считается в России цинизмом умение смотреть правде в глаза?
МОРДВИНОВ. Можно подумать, что вы меня пригласили для того, чтобы отговаривать