Ой, это что это такое с вами случилось, Наталья Сергеевна? Ушиблись никак?
Уймите её, тихо попросила Горобова. Павел Константинович кивнул.
Тёть Маш, чего расшумелась? Всё нормально. Просто Наталье Сергеевне захотелось опереться на крепкое мужское плечо, пошутил он.
В другой раз на такую фривольность Горобова гневно сверкнула бы глазами, но теперь не стала: уж очень сильно болела нога.
Принесите мне поесть, попросила она растерявшуюся повариху. А когда та поспешно уковыляла, всё же покачала головой: Язык у вас, товарищ Лысков, без костей.
Так он и должен быть без костей, Наталья Сергеевна. Уверяю вас как анатом, Павел Константинович кивнул на сапоги женщины. Давайте посмотрим.
Ну вот ещё! Нашли место, выпрямилась она, отвергая всякую помощь, но, заметив, что мужчина собрался уйти, добавила: Давайте уже после обеда. Подождите меня на улице, пока я поем. А потом пройдём в барак и там посмотрим.
Болит? тут же простил её Лысков.
Да. И, как мне кажется, ногу уже раздуло. Так что обувь тут снимать не буду потом не надену.
Ну да, правильно, согласился Лысков и пошёл к выходу. Приятного аппетита. Я минут через двадцать за вами приду. Пойду помогу этим обормотам мешки сосчитать. А то сила-то у них есть, а вот с остальным, костяшкой пальца он постучал себе по голове.
Туда сейчас Зубилина придёт! крикнула вслед Наталья Сергеевна, намекая, что волнения преподавателя беспочвенны, и заулыбалась, как только дверь за ним закрылась. Отчего-то и вправду захотелось быть слабой и защищённой.
Из давнего детства она вспомнила одну картинку: совсем маленькая, она укладывалась отцу под живот. Папа казался ей огромным. Жар от его тела успокаивал, и маленькая Туся засыпала и спала долго-долго. От невозвратности этих ощущений снова пробило на слезу, и Наталья Сергеевна зашмыгала носом.
Щас салфетку принесу, пообещала повариха, вернувшаяся с едой. «Вот ведь баба как баба, а тянет на себе столько, что десяти мужикам впору», пожалела она декана. По ней, семья и дом были уже достаточным грузом, чтобы не взваливать на себя руководство. Детей у Марии Николаевны было пятеро.
6
Малаховская дача Королёвых утопала в красках ранней осени. Холодное утро субботы, точно такое же, как в колхозе за триста километров отсюда, перешло в спокойный день. Во второй половине даже выглянуло солнце, обещая благоприятную погоду в ближайшие дни.
Аспирант МОГИФКа Виктор Кранчевский, просидев всё утро над кандидатской диссертацией, вышел после обеда на террасу дачи и потянулся:
Эх, красотень какая!
При свете солнца капли дождя блестели на ёлках гирляндами. Клумбы с цветами и газоны смотрелись свежими. Дорожки из деревянных кругляшей, и особенно те, что были посыпаны светлым дроблёным камнем, выглядели словно умытыми к какому-то празднику. «Вечного Огня не хватает и зубцов Кремля, а так чем не Александровский сад?» спросил у себя Виктор. И тут же ему в ответ раздался негромкий, дружелюбный клокот сороки. Длиннохвостая красавица, спрятавшись в кроне одной из вишен, клевала уже подсохшие плоды.
Ах ты воровка! шикнул на птицу Кранчевский, но незлобно, а чтобы поддержать разговор, и, на правах давнего знакомого, стал подходить к дереву поближе. Сорока подождала, пока дистанция между ней и человеком сократится до максимально допустимой, затем недовольно клёкотнула и взлетела. Кранчевский, вздрогнув от неожиданности, махнул ей вслед рукой: Ну, лети-лети, стрекотунья. Нет чтобы посидеть, поболтать со мной. Дача, такая большая, в отсутствие друзей, уехавших в колхоз, с которыми он снимал её у хозяев, казалась не сказочным теремом с остроконечной крышей, а угрюмым замком заточения, обширный парк вокруг дома не шикарным садом, а пустынной прерией.
Подойдя к дереву, Виктор протянул руку, сорвал две подсохших вишни на одном черенке. Одна ягода была подгнившей, вторая хорошей. Выбросив плохую, другую Виктор обтёр и сунул в рот. Приятный, слегка дымный вкус плода разошёлся по нёбу.
Во добро пропадает, Кранчевский с сожалением оглядел дерево. На ветках висело много несобранных, таких же подвядших ягод. Вишню, как и всю прочую зелень, хозяева сажали для красоты. Эх, собрать бы их да на наливочку аспирант потёр ладони, кинул ещё один взгляд на вишню, прикидывая, стоит ли овчинка выделки и, решительно махнув рукой, пошёл в сторону гаража за лестницей.