Мы взяли вглубь острова и выехали на более-менее разъезженную дорогу. Вдоль невысоких столбов в три ряда была натянута колючая проволока, на которой болтался жестяной щиток. Погранзастава, гласила надпись, в/ч 71436. В нескольких километрах кто-то приладил указатель: Горячие Ключи 3 км, Курильск 36 км, Москва 9 581 км, Майами 9 750 км.
Вы с ними еще успеете познакомиться, бородач кивнул в сторону гипотетического палаточного городка. Если бы не они, Горячие Ключи постигла бы та же участь, что и многие села здесь. Они бы перестали существовать.
Горячие Ключи встретили нас чисто совдеповской архитектурой, частично разбавленной колоритным духом русской глубинки и следами современной цивилизации. Какая-то древняя старушенция в платке и дореволюционной фуфайке тащила по кривой дороге упирающуюся козу. Внезапно в закинутой за плечи котомке вроде авоськи завибрировал телефон. Причитая и пытаясь не упустить козу, бабка стянула авоську, выудила оттуда телефон и гаркнула, что есть мочи: «Але, Коля?!» голос Коли мы тоже отчетливо услыхали бабка, очевидно, когда-то включила громкую связь и не знала, как выключить. А может, просто не заметила
Мужик, подпирающий плечами серую цементную стену какого-то здания, приветливо помахал нам рукой, когда «лендровер» свернул с дороги и практически въехал носом в торец дома.
Что так поздно-то, Васильич? осведомился он у водителя.
Ничего не поздно, запротестовал бородач. Как раз к ужину.
В этот момент обитая железом дверь дома с грохотом распахнулась и на крыльцо выпрыгнул голый по пояс мужик. Его глаза были дико вытаращены, а лицо преисполнено немого ужаса. Не говоря ни слова, он скатился с крыльца и помчался куда-то за угол.
Ну вот, опять. недовольно протянул Васильич и, обернувшись ко мне, заявил: Никогда не пейте воду из горных ручьев. Она здесь насыщена щелочью и кремниевой кислотой. А-а, Любаня.
На ступеньках показалась застенчивая коротко стриженая девушка. Ее лицо было сплошь усеяно веснушками, над верхней губой темнел едва заметный пушок. Она подошла ко мне и, улыбнувшись, протянула руку:
Люба. Григорьева.
Ах ты, Боже мой! встрепенулся бородач. А ведь я-то сам за всю дорогу даже не представился. Кононов Василий Васильевич, можно просто Васильич. Я начальник изыскательных работ. А вот это дядя Сева, наш шофер. Единственный, кто может справиться с «танковозом».
Танковозом? я удивленно приподнял брови.
Да, это наша рабочая машина, дядя Сева невозмутимо подмигнул. Пойдем в гараж, и я покажу тебе этого зверя.
Да погоди ты со своим зверем. Надо для начала подкрепиться.
Кстати, тот, убежавший в кусты чудак, Петр Евсеев. Он наш техник. Голова у него варит замечательно, желудок не очень.
Внутри дома было темно и прохладно. Под потолком горела единственная голая лампочка, чья грушевидная тень, двоясь, ложилась на стены и лицо сидящего вполоборота к двери рыжеволосого человека. Он читал книгу, склонив подбородок к груди, а в его четком профиле мне чудились гордые мраморные носы древнегреческих царей и героев.
Эксперт прибыл, лаконично бросил Кононов, садясь за выщербленный конопатый стол. Тут же ему на колени прыгнул крупный куцехвостый кот и принялся умываться лапой.
Приветствую вас! рыжий захлопнул книгу и приподнялся мне на встречу. Скосив взгляд, я прочел название и ухмыльнулся.
Константинов, я встряхнул его руку. Павел.
Кожа его оказалась сухой и холодной на ощупь, что доставило мне неожиданное удовольствие.
Горохов Марк, более незвучного сочетания имени и фамилии я не берусь и придумать. Спасибо что почтили нас своим присутствием. Не знаю, как бы мы разобрались здесь без представителя закона.
Любаня тихо охнула. Я пожал плечами.
Не любите полицейских? Примем к сведению!
Он вытаращился, хотел что-то резко возразить, но вдруг передумал и сжал губы в тонкую линию, так что они побелели и почти слились с кожей подбородка.
А где же наш эксцентричный богач? осведомился я у него миролюбиво.
Присоединится к компании попозже, процедил он сквозь зубы.
Пожалуйста, садитесь! Вы, наверное, голодны? меняя тему, пропищала Любаня и убежала куда-то, вернувшись с замызганной кастрюлей, из которой торчал половник.
«А на ужин у нас гороховый суп», подумал я неосознанно, но Любаня приоткрыла крышку, и в нос ударил ядреный специфический аромат вареной рыбы.