Олигарх тряхнул головой, вытер пот со лба, снял халат, ночную рубашку.
Анюта, дай мне новую одежду и принеси более праздничный халат. Я вспотел. Лев Николаевич, разговор будет очень серьёзный Хотя после этих сексуалок, бессмертного полка миллионеров трудно говорить более серьёзно Но Вы за любовь, а?
За любовь, только за любовь!.. И за Ваши прекрасные стихи о ней. Надеюсь, Вы всегда их помните?
Ещё бы!
Есть у любви глубокий смысл
Она расчёту неподвластна.
Наверно, оттого прекрасна
Судьба влюблённого и жизнь.
Но как же подл любовный мир,
Где всё расчётливо, продажно
И обольстительно-отважно,
Пока звон золота и пир.
Но как ничтожен мир игры,
Где нет любви, где только маски,
Распад прикрыт румяной краской
И шмотками из мишуры.
Только тут олигарх обратил внимание на стоящего в дверях спальни Гиппократа.
Господин Гиппократ, спасибо Вам, он поднялся из-за стола босиком, в одних трусах с двойным люрексом. Вы так легко справились с проблемой.
Рад стараться! Если сон облегчает страдания, болезнь несмертельна. И потом жизнь коротка, путь искусства долог, удобный случай скоропроходящ, опыт обманчив, суждение трудно. Поэтому не только врач должен употреблять в дело всё, что необходимо, но и больной, и окружающие, и все внешние обстоятельства должны способствовать врачу и его деятельности.
Браво! Не я мастер, а Вы, господин Гиппократ! Браво, и ещё раз браво! Когда будет очень плохо моей душе, когда я буду стонать и мучиться, я научу Вас говорить со вселенной, как с маленьким ребёнком, а иногда ставить его в угол, чтобы не делал больших неприятностей. Первая неприятность в том, что она, именно она, вселенная, создала человека! Зачем?! Чтобы люди воевали за каждый клочок земли, скажете Вы. Да?
Нет, я так не скажу. Я скажу: чтобы люди портили себя, своё здоровье, жили в страданиях
Хорошо, пусть будет так. Ибо Бог говорит нам, что наша жизнь пребывает в вечности. Но зачем им земля, если здоровья нет?! И мораль превратилась в аморальную гадость Они, как свиньи, будут рыться в земле, пока не найдут в ней что-нибудь для продажи. Так как производить что-то они не хотят. Это им скучно, безрадостно На этой продаже они построят цивилизацию. Как я построил «Чистилище». Но в моей подземке есть мудрость, благодаря которой мы живы. А там он пальцем ткнул наверх другие законы, другие порядки, и каждый думает, как обойти, как приструнить себе подобного Это плохо Это маразм
И, не найдя больше слов, хозяин перешёл на стихи:
И опять растёт желанье
Как подставить, обмануть
Нет на это оправданья?!
Выбрали мы жуткий путь.
И в краю, где жизни птица
Разрывает небеса,
Может, снова нам приснится
Правда истины гроза!
Надо верить, верить, верить
Светлый образ должен жить.
Сердце прячет лицемерье
И простор безумной лжи.
Он тяжело вздохнул и продолжил:
Вновь люди в диких облаченьях
Ползут ко власти без ума.
Их каждый офис смертная тюрьма:
Паденье духа, совести паденье.
Удел их деньги, секс и торжество
Над теми, кто всё это не имеет.
А честь, любовь дурное баловство
Пособие для школьников, музеев.
Сволочкова принесла красивый персидский халат и новую белую рубашку с манишкой. Хозяин отложил рубашку, надел халат и стал похож на персидского шаха.
Летом у нас с Анютой Евсеевной Сволочковой венчание и свадьба, сказал он. Далеко на Соловецких островах. Приглашаем Вас. Там много озёр, лодок. Анюта мастер спорта по гребле.
Как-как? Повторите ещё раз. Я плоховато слышу, насторожился врач.
Там тысячи озёр, лодок. Анюта мастер спорта по гребле
Теперь понятно Я подумал превратно Неужели, думаю, ещё один вид спорта появился, не по гребле, а по е
А-а-а! Вы хоть из металла, но страстная натура. Для памятников это большая редкость.
Ну и разговоры у вас, господа, неожиданно встрял классик.
Был у меня однажды такой памятник, продолжил рассуждать хозяин. Ну и навозился я с ним, как с ребёнком. Только он начал говорить и сразу: «Фи-фи, фи-фи, фи-фи» Я сначала не понял, что ему надо. Но когда он сказал мне: «Милый друг, я вспомнил мадемуазель Фифи» Это был самый болтливый памятник, скорее, шикарный бюст из бронзы.
Я знал его, глаза классика загорелись, хандра спала. В конце девятнадцатого века он сошёл с ума. Если бы он этого не сделал, ему бы помогли или заставили.