Тебе, читатель, мирно спящему человеку коварные пацаны ни за что ни про что, просто так вставляют между пальцев ног бумагу. При этом ты, заметь себе, спишь и пускаешь пузыри. Ты просто отдыхаешь и ни о чем не думаешь. И тут ты чувствуешь огонь в ногах. Ноги натурально горят. Причем заметь настоящим пламенем. Проснувшийся, ты, мой бедный читатель, естественно не можешь сразу понять, в чем дело, почему твои бедные ноги в буквальном смысле горят огнем, и начинаешь дико так натурально орать, как горный дикий кот, попавший во сне в огонь. И ты начинаешь чисто автоматически вращать ногами в воздухе, словно едешь на велосипеде, испытывая при этом дикую боль. Представил? Смешно, правда?
В лучшем случае после такого розыгрыша человек отделывался испугом, в худшем серьезными ожогами.
Все это смешно выглядит со стороны наблюдателя. И совсем не смешно, когда такую шутку проделывают с тобой лично. Все дело в точке зрения.
Итак, дорогой, и местами любимейший читатель, представь, одну ночь ты пережил, испытав «велосипед». Отработал весь день в поле, собирая арбузы. Пришел голодный и злой в лагерь. Получил на ужин порцию слипшихся макарон. С трудом, преодолевая жуткое отвращение, затолкал эту порцию вареного теста внутрь себя.
И уже почти настроился отдохнуть от боли в ногах и сильной усталости от физически тяжелой работы. И вот ты, читатель лег на свою койку и заснул с мыслью, что это ночь пройдет спокойно.
И вот тут ты опять не угадал. Ибо жизнь часто преподносит сюрпризы, которых часто не только не ждешь, но и которых ты стремишься избежать.
Ты спишь, и видишь сны. И ноги не болят от ожогов, и жрать не так охота, как днем. И делать ничего не надо.
И вот тут приходят они, эти бравые ребята-курсанты, и начинают тебя развлекать. Ты можешь и не хочешь развлечений. Но они, эти неугомонные полуночники твоих мнений и желаний не разделяют и точно знают, что хотят они.
И тебе, мой спящий читатель, бумага вставляется ночью между пальцами рук, а потом поджигается. Когда ты просыпаешься от боли, ты начинаешь почему-то махать первое время руками в воздухе. Почему ты так делаешь, мой неугомонный читатель, ты верно и сам не знаешь, не правда ли? Но с точки зрения бравых курсантов ты совершаешь эти сложные манипуляции и движения руками, объятыми пламенем с единственной целью развлечь своих сокурсников. Ибо делать тебе больше ночью нечего больше. Кроме как развлекать.
Представил? Себя ощутил в роли клоуна?
Да Тебе могут заранее подложить что-то, по чему ты можешь бить руками для большего развлечения. Почему нет? Чаще всего подкладывали металлический таз. И ты становишься человеком-кроликом, что «бьет» в барабан.
Жестокие забавы для мальчишек, желающих получить самоутверждение.
Днем мы обычно работали, вечерами были предоставлены сами себе, и каждый делал то, что хотел: кто-то писал письма, кто-то играл в карты, некоторые играли в футбол или волейбол. Так неспешно и неторопливо текло время, оставляя за собой шлейф прошлого, состоящий из воспоминаний, хранящихся в памяти. Вечерами после отбоя нас всех дружно загоняли в постель. И по идее начальства мы должны были спать. Но кто когда видел романтиков, спящих мирно после отбоя?
По крайней мере, мы должны были находиться в кроватях. Вот тогда и наступало время для разговоров. Говорили о разном. Так один наш сокурсник, крепыш из Краснодарского края, больше похожий внешне и походками на большую и злую гориллу рассказывал, что дома у него был самый настоящий гарем из двенадцати девушек, которые его сильно любили.
В то время, в восемьдесят первом году, у меня такое в голове не укладывалось. Воспитание было другое. Страна была другая СССР, в которой моногамность еще не была сортом дерева, растущем где-то в Африке.
Но наш сокурсник про свои амурные дела любил рассказывать долго и с подробностями. Фамилия его была Ткаченко, а звали его Сергеем. Было ему, как и нам пятнадцать лет, но выглядел он в наших глазах значительно старше. То ли потому, что был крупнее нас, то ли потому, что выглядел гориллоподобно, бог весть.
Сейчас я понимаю, что все то, что тогда говорилось, могло быть правдой, а могло быть и выдумкой, но все мы полны были романтики и наивности, которая еще была в неокрепших мальчишеских душах.
Среди нас были ребята и по шестнадцать и даже по восемнадцать лет, и те чувствовали себя среди нас как люди, пожившие и много видевшие на своем веку. Но чем больше времени проходило, и настоящее неумолимо уходило вдаль по течению реки времени, тем явственнее все мы ощущали приближение какой-то роковой неизбежности, с таящимися впереди суровыми испытаниями, которые нас ждут впереди.