Злыдень поддержал Волхва, тогда и было принято решение о внедрении Озорницы в секту. Всё получилось не так, как хотелось: и Волхв погиб от руки предателя, но благодаря его стараниям, ты жив сейчас Гристарх. Прилетел дракон, и не церемонясь, зубами подхватил меня и усадил к себе на шею. Расправил крылья и поднялся в небо, он приволок меня в своё гнездо, всем своим видом говоря, что теперь он будет охранять мою жизнь. Три дня я успокаивал друга, три дня я его уговаривал, наконец он согласился. Я, обрадованно, переступил со скалы и по методу зелёного малыша, спланировал к подножью гор, в самый последний момент включив форсаж и, воспользовавшись внутренней реактивной тягой, полетел в свой дом, где меня ждали друзья. Дракон только успевал наблюдать, за моими фортелями, и откровенно, смотрел на меня, как на самоубийцу. Челстуг посоветовал сменить место моего обитания и пожелал скорейшего восстановления. Я знал такое место, и вскоре, скрылся от всех, никто из друзей не захотел составить мне компанию, как то не любили волшебники этот мир, одному Линоду он нравился. Линод был стар, так и не нашёл он самку. Голос охрип, не добавив желаний и здоровья. Линод купил себе участок земли в мире испорченного времени, здесь его никто не досаждал расспросами: что, где, зачем, почему и для чего, но, когда доходило до куда и откуда Линод начинал нервно смеяться, не любил он любопытных. Линода не интересовали новости внешнего мира, он даже не знал, что была война, что почти полностью сменился совет, что нет в живых многих его друзей и оппонентов. Я нанёс визит вежливости старику и не стал досаждать ему своим присутствием, поселился рядом в академической деревне. Мне нравилось наблюдать за выжившими из ума маразматиками, которые строили замки из песка, с лестницами из костяшек домино, рисовали пальцами по мокрому песку гениальные формулы, и тут же, стирали их ладонями, найдя другое, не менее сумасшедшее и грандиозное решение. Но надо отдать должное этот мир придумали и создали они, считая его самым совершенным и гениальным изобретением разума. Спорить с академиками было бесполезно, они не приспособлены были к нашим «ненормальным» мирам. Здесь никто, ни к кому не навязывался, не лез в глаза и не давал советы. Любителей учить жить здесь просто сплавляли в прошлое, из сочувствия, а особо назойливых, посылали в будущее, это уже хуже, из будущего возврата нет. В академической деревне разрешалось вести диалог, только с самим собой молча, но можно и вслух. А тех, кто поёт и хохочет, принудительно отправляли к соседу. От Линода они летели вверх тормашками, но вполне нормальными людьми с синяками, шишками и оригинальным не академическим лексиконом. Линод терпеть не мог тех, у которых не важно было со слухом, и кто фальшивил по жизни, но старался выкарабкаться на сцену, показывая свою важность и значимость. Такие в этом мире не задерживались, их даже не принимала история, они терялись между секунд, под ногами прохожих, в час пик. Мне нравился этот мир! Плохо только раны заживали после клешней пришельцев. Я отдыхал, было время подумать, выяснить что я хочу в этой жизни? До этого, я плыл по жизни, как щепка по реке, подгоняемый и управляемый чужими желаниями. Война подходила к концу. Иномиряне проиграли бой, но это была всего лишь разведка, битва ещё впереди. Я немного даже благодарен этой стычке, она вскрыла все слабости наших позиций, и внутреннюю гниль наших миров. Содружество требовало реформации и очищения. Необходимо было пересмотреть договора. Я вспоминал последние разговоры с Сулимом:
А что, только внешние миры считаются закрытыми?
Нет. Есть и внутренние, отданные в аренду, по решению совета, цивилизациям, вынужденным покинуть свои миры по различным причинам, в обмен на вассальное подчинение.
Я там не был, ничего о них не знаю, даже не знаю, где эти миры находятся. О тёмных мирах четырёх баронов он тоже не знал ничего, знал только то, что знали все. Чем больше я пытался разобраться во внутренней политике содружества, тем сильнее запутывался в сети непонятных законов. Миров было так много, не все они были заселены разумными существами, и казались совершенно неуправляемы. Просто, я очень мало знал о содружестве, к которому относилась и планета, на которой я родился и вырос. Меня вызвали в совет, наверное, моё лечение закончилось. Это были триумфальные сборы, на которых было объявлено о окончании войны. Враг был уничтожен, несколько трупов поверженных «Капустянок», залитые специальной быстротвердеющей прозрачной смолой, заняли своё место в музее истории содружества, как напоминание о этом печальном событии. Имена погибших занесены в книгу памяти. Там есть и мои друзья. Мои раны ещё откликались болью на нагрузки, мы уже несколько часов стояли в строю. Первым вызвали для получения награды Челстуга, он был удостоен золотого оперенья, вторым вызвали Гристарха. Рядом стоящие, увидев мою растерянность стали подталкивать меня к трибуне совета. Я ещё не привык к своему новому имени, и не ожидал попасть в число награждённых. Меня отметили серебряным крылом и статусом «повелителя стихий». Победители приветствовали меня ударами мечей по щитам. Это был триумф. Член совета пристегнул серебряную награду к моей тунике, на то место, где у воина земли находится погон. В Московии меня встречали, как героя. Огневица повисла на моих плечах, дополнением к серебряной награде. Её сестра получила высшую награду разведчиков золотую летучую мышь, только она её не афишировала и после небольшого банкета в мою честь, она покинула Московию, сославшись на приказ. Челстуг тоже улетел, он так и остался в армии, Злыдень вернулся в свой мир, он не был тщеславен, его обошли наградой, он грустно улыбнулся: