Нам сегодня точно никто не помешает, заверил её Джулиан. После жизни в лагере под открытым небом на всех ветрах и спать будем без задних ног. Нам тут явно будет хорошо тихо и спокойно.
В дверь заглянула Джордж.
Если хотите, я могу одолжить вам Тимми, предложила она, пытаясь загладить свою несдержанность.
А, Джордж, привет! Нет, спасибо. Ещё не хватало, чтобы старина Тим лазал по мне всю ночь, пытаясь найти, где мягче спать! отказался Джулиан. Вон, полюбуйся на него, он уже мне показывает, как устраивать себе лежбище! Эй, Тим, вылезай из моей соломы!
Тимми прыгнул в солому и крутился там, устраиваясь на ночлег. После слов Джулиана он остановился и посмотрел на друзей пасть разинута, язык свешен на сторону.
Он смеется, пояснила Энн, а вид у Тимми действительно был такой, будто он громко над ними хохочет. Энн обняла пса, он облизал её с ног до головы, а потом снова закрутился на соломе.
Послышались шаги, кто-то громко свистнул, и в дверь просунулась голова.
Принесла вам парочку старых подушек. Миссис Джонсон сказала, нужно же вам что-то под голову.
Ой, спасибо тебе, Генри, поблагодарил Джулиан, забирая подушки.
Как это мило с твоей стороны, Генриетта, сказала Джордж.
Не стоит благодарности, Джорджина, ответила Генри, и мальчишки покатились со смеху.
По счастью, тут зазвонили к ужину, и все отправились через двор к дому. Почему-то в конюшне всех всегда пробирал голод!
По вечерам девочки выглядели совсем иначе: вместо грязных, пропахших лошадьми штанов или бриджей они надевали платья. Энн, Генри и Джордж побежали переодеваться, чтобы успеть до того, как миссис Джонсон позвонит к ужину второй раз. Она всегда давала им лишних десять минут, зная, что иногда им нужно что-то доделать на конюшне, однако после того, как отзвенит второй звонок, всем полагалось сидеть за столом.
Джордж выглядела очень мило, потому что юбка и блузка очень шли к её кудрявым волосам, а вот Генри в своём платье с рюшечками выглядела не-разбери-пойми-как.
Ты прям переодетый мальчишка! заявила Энн, и Генри это очень понравилось, а вот Джордж нет.
Разговор за ужином в основном вертелся вокруг того, какие замечательные вещи выпали в жизни на долю Генри. Оказалось, что у неё три брата и они всегда брали сестру в компанию, причём по её словам выходило, что у неё всё получалось лучше, чем у них. Они ходили на судне в Норвегию. Они прошли пешком от Лондона до Йорка.
А Дик Тарпин с вами был? саркастически осведомилась Джордж. А его лошадь, Чёрная Бесс? Полагаю, вы прибыли на место ещё до них, да?
Генри будто и не слышала. Она продолжала повествовать о замечательных подвигах своего семейства как они переплывали бурные реки, лазали на самую вершину Сноудона, да уж, похоже, не было на свете такого, чего бы она ни попробовала!
Да уж, надо было тебе родиться мальчиком, Генри, сказала миссис Джонсон. А Генри только того и добивалась.
Генри, когда закончишь рассказ о том, как ты лазала на Сноудон и раньше всех добралась до вершины, не забудь доесть ужин, обратился к ней капитан Джонсон, которому страшно надоела девчачья болтовня.
Джордж громко захохотала нет, ей совсем не было смешно, но она не могла упустить возможность посмеяться над Генри.
Генри в один присест опустошила тарелку. Ей так хотелось и дальше очаровывать всех своими рассказами! Джордж не верила ни единому слову, а вот Дик и Джулиан не исключали, что эта рослая крепкая девчонка ни в чём не уступает своим братьям.
После ужина дел почти не было, и Генри держалась подальше от Джордж, зная, что та скажет что-нибудь язвительное. Ну и ладно! Все остальные-то знают, какая она исключительная! Она сдёрнула платье в рюшечках и вновь надела бриджи, хотя до сна оставалось совсем немного времени.
Джордж и Энн пошли проводить мальчиков на конюшню. Девочки уже надели пижамы и халаты и по дороге то и дело зевали.
Фонарики не забыли? спросила Джордж. Свечи на конюшне зажигать не разрешается ну, из-за соломы, конечно. Спокойной ночи! Хороших снов! И надеюсь, что эта дурища Генри не припрётся с утра пораньше и не разбудит вас своим залихватским свистом!
Сегодня меня ничто не разбудит, это уж точно, сказал Джулиан, зевнув во весь рот. Он улёгся на солому и натянул на себя старое одеяло. Ого, вот это постель! Я бы хоть всю жизнь спал на конюшне в соломе!