Можешь одеть, а можешь укрыться, ночи уже холодные, не месяц май на дворе, ложись под телегу, вон под ту, и он махнул рукой в сторону, завтра к обеду в городе будем. А ты прости, если что, и, сославшись на то, что рано вставать, пошёл спать.
Шея у Серёги болела и даже была небольшая температура, спал он плохо. Его обнимала горячая пышногрудая красавица, обещая родить ему трех дочерей, а у их ног, то жалобно скуля, то злобно огрызаясь в темноту, лежали две дворняги. Серёгин с наслаждением тыкался лицом в прелести красавицы
Проснулся он от поцелуев, большими тёплыми губами кто-то нежно касался его щеки, носа, лба. Серёгин открыл глаза и увидел лошадь. Лошадь с грустными глазами смотрела на него
Завтракали чаем с сухарями. Чай Николай сварил из шиповника, смородинового листа и душицы. Мужики с утра были какие-то хмурые, но на Серёгу, как и вчера, глядели с любопытством. Завтракали молча, потом так же быстро и молча собрались в путь. Что-то произошло ночью, подумал Серёгин, наверное, поссорились. Но уже через час пути, не сговариваясь, остановились и подошли к Сергею. Мгновение помедлив, как бы собираясь с мыслями, Николай начал:
Вон там, за ельником, речка течёт, небольшая такая, но переходить её не надо. Вверх по речке ступай там старуха живёт, бабкой Акулиной её зовут.
Серёгин подумал, что это новая байка сейчас будет, но Тимофей как всегда прервал собеседника и вполне серьёзно заявил:
Не знаю, из графьёф ты или товарищей, но в город тебе нельзя красные в городе, добавил он на непонимающий взгляд Серёгина, мы ведь тебя для чего развязали? Думали, что ты дернешь от нас, думали, что ночью уйдешь.
Бабка она странная, не удивляйся, но ты ей понравишься, с нами дальше тебе нельзя, да и здесь уже конные быть могут. Ваши по Ангаре пошли, но их говорят, уже прошлой зимой все. Ну, давай, прости, если чего не так, решительно закончил Николай.
Обалдевший Серёга остался на дороге: раритетный котелок, деревянные ложки, эксклюзивная, ни в одном месте не китайская одежда, бурная реакция на самые бородатые анекдоты и неприятие элементарных понятий всё это, то складывалось в единую объяснимую ситуацию, то разбивалось вдребезги о логику и здравый смысл.
Мужики, мужики, Николай, а какой сейчас год? вдогонку закричал Серегин.
Нехороший год, голодный, да и кровушки людской пролито много нехороший год, не оборачиваясь, ответил Николай и сильней хлестнул свою кобылу.
Сделав несколько быстрых шагов вслед за телегами, Серёгин замедлил шаг, а затем и совсем остановился. Сердце бешено колотилось в груди, изо всех сил толкая кровь, кровь в свою очередь била по вискам, по затылку и даже глаза, казалось, от такой пульсации вот-вот вылезут из орбит. Серёгин поднёс ладони к лицу: ближе дальше, покрутил ими, раздвинул пальцы и увидел сквозь них удаляющиеся телеги, руки опустились сами собой. Тут же он взял и укусил себя за запястье, укусил со всего маха, со всей дури и ничего не почувствовал. Не почувствовал в первую секунду, а затем в страхе отдёрнул руку, то ли от резкой боли, то ли от громкого шёпота за спиной, а, может, и от того и от другого сразу.
Иришка? поворачиваясь на голос, проговорил он и застыл в дурацкой улыбке.
За спиной никого не было.
Да здесь я, услышал он снова, давай, шлёпай, сюда.
Но и через два десятка шагов и через три он никого не увидел. Лишь по дороге, которую он только что покинул, с пьяными воплями и улюлюканьем явно веселясь, промчались какие-то всадники.
Человек, эй, сюда иди
У Сергея жутко болела голова, шея опухла, и движения ею тоже причиняли жуткие боли, ноги были тяжёлыми и никак не хотели идти дальше. Серёгин сделал ещё несколько шагов, навалился плечом на толстенную ёлку и закрыл глаза, тут же услышал голос рядом с собой:
Ты что, совсем дурень что ли, сказали тебе по дорогам не ходить.
Иришка, прошептал Серёгин и открыл глаза в двух метрах перед ним из земли, не более метра, торчала старая гнилая колодина, корявая, поросшая мхом и даже какими-то грибочками.
Серёгин похлопал глазами, помотал головой, разгоняя туман и оранжевые круги. Сначала послышалось хихиканье, а потом колода сказала:
Да не пялься ты и глазами не хлопай, пока солнце не сядет, я такой буду. Иль не нравлюсь?
Да я, начал Серёгин и сообразил, хоть Иринка и колода, а у него перед ней вид, как всегда, дурацкий.