=эЛПээЛ ничего против Мертвецовакак такового не имел, более того -- симпатизировал, ибо тот напоминал фактом своего существования о радостных, полных энергии и надежд временах ранней зрелости, -- однако, по мере того, как отношения =эЛПээЛас Вечностью начинали принимать экстраординарный характер, Мертвецов -в силу одной фамилии, никаких других обстоятельств! стал для Него неким ужасным призраком и снился по ночам, и не то что бы сознательно загадывал =эЛПээЛ, что, покане возникнет, не появится снованаЕго горизонте Мертвецов -до тех пор может Он жить в рассуждении бессмертия спокойно -- не то что бы сознательно и прямо вот так вот загадывал -- однако, нечто в этом роде чувствовал постоянно. Мертвецов же, словно интуиция подсказывалаему о страхах Бывшего Патрона, едвали не единственный изо всех, с кем сводилапрежде, до возвышения, =эЛПээЛасудьба, о себе не напомнил ни разу, и такое вопиющее нарушение человеческой логики, элементарного здравого смысла, казалось =эЛПээЛу лишним подтверждением не натуральности, но симьволиссьсиссьсьноссьси Мертвецова. Теперь же, нателевидении, предстояло им неминуемо столкнуться, и, коль уж все равно припертый к стене, =эЛПээЛ решил решиться наэтот опасный шаг -- опасный, зато, в случае удачи, раз-навсегдаизбавляющий от дурацкого суеверия, недостойного иссиньноо марькьсиссьса-лениньца. И во все Посещение: от торжественной -- хлебом-солью -- встречи науличной лестнице и в холле до спусканалифте с одиннадцатого этажапосле небольшого банкета -- во все Посещение Свое: осматривая ли декорации в съемочных павильонах, тычали негнущимся пальцем в разноцветные кнопки мудреных аппаратов, вдавливаясь ли лбом в резиновые прямоугольники камерных мониторов, целуя ли, наконец, в щеку, по-отессьськи, хорошенькую дикторшу Олю Кудряшову, -- во Все Посещение Свое ждал Он, что вот мелькнет накраю поля зрения бывший сослуживец, мелькнет и, не принеся несчастья, освободит навсегдаот последнего страха.
Но сослуживец как назло не мелькал, и теперь уже именно от того, что не мелькал, не появлялся -- вернулось к =эЛПээЛу прежнее беспокойство, вернулось, стало нарастать, и в лифте, в запертой этой коробочке, висящей натоненьком волоске между небом и землею, вдруг страшно показалось =эЛПээЛу, окруженному сопровождающими лицами, своими и местными. Зловещими, не вызывающими доверия почудились Ему удвоенные зеркалом будки и затылки, и страхожданный Мертвецов вообразился не роковым уже символом, но, напротив -- единственным родным человеком, единственною опорою Его, окруженного чужими, возможно -- не Глубокоуажающими -- людьми, и тут же, не умея дождаться, дотерпеть, когдаобретет коробочкаопору под собою и откроет автоматические (авдруг не сработает?!) двери -- спросил =эЛПээЛ, ни к кому конкретно не обращаясь: ах-хде жею етотю ц-ц-цю тыварышшю х-хымю Мырьтьвыцов, Николай Нилыч? Пространство спасительно разомкнулось, стало легче дышать, сердцебиение почти унялось, хорошенькая Оля Кудряшовасчастливо улыбалась из холлаГлубокоуважаемому Лично. Он ить Мой Сьтарый Боевой Соратьник, продолжил =эЛПээЛ, ступая наterra firma.