-ухохочессься! -- но поляки, ссьсьволочи, мало их в сорок пятом перебить немьцам дали! -- диськодетов суоих полторагодазатькнуть не могут! -- пришлось Личьному Дьругу кабачок пьрикрыть, фьсе, понимаешь, тьринадьцать сьтульев напомойку вынессьси! -- оно хоть и жалко, апьравильно поссьсупил товарышш Ляпин, разумьно: нечего Народу Нашему сейчас напанов и паней сьмотьреть! Сьтрашьноо, конечьно, не сьлучиссься, Народ У Нас Созьнательный, Передовой, но, ежели в рассьсужжении Вечьноссьси, так, может, когьданаТебе Личьно ето и отольессьса. Сисьсемасиссьськию
По задолго расчищенному от транспорта(людей натротуарах частично оставили) проспекту Мирапронеслись, ревя и красно мигая, четыре желто-голубых ЫBMWы, потом, минуту спустя, пролетели-порхнули две черные ЫЧаечкиы, потом, с интервалом метров в двести пятьдесят -- четыре сто четырнадцатых ЫЗИЛаы, потом, заними, в окружении белоруких, белоголовых мотоциклистов -- еще пять ЫЗИЛовы: два -- прикрывая серединного по бокам спереди, два -- сзади. В этом серединном и предполагали случайные свидетели поездакакую-то крупную шишку, -не Самого, конечно: Сам неизвестно и ездит ли когдапо поверхности -- у него, небось, спецдороги под землеюю Дважды был обманут простоватый народ: во-первых, не шишка, аСам. Во-вторых, сидел Он не в том серединном ЫЗИЛеы, ав наименее приметной, старой модели, ЫЧаечкеы, из тех, что густой стаею валили с подобающим интервалом завеликолепной пятеркою -- в плохо отполированной, прикрытою изнутри сборчатыми занавесочками в цветочек. Дело понятное: сообьражения безопассьсьсси! чего не сьделаешь ради безопассьсьсси, коли собираесся жить фьсегьда?! -- но насьтоль Важные Сообьражения накьладывалась и элементарная вкусовьщинка: Сам ЫЧайкуы старой модели любил больше прочих машин, даже импортных, которые надосуге коллекционировал. Он считал ее кудакрасивее, кудасолиднее, например, современного обтекаемого стрекулиста-ЫЗИЛаы; кудаболее оссьсьновательной, что ли. Даи уютнее, теплее.
Кавалькадасвернуланалево у кинотеатраЫКосмосы. Опохмеляющийся пивком в подворотне ЫДомаобувиы небритый мужик лениво выдавил сквозь зубы в сторону приятеля: членовозки поехали, и отвернулся, запрокинул голову, задрал донышком к серым непроницаемым небесам наполовину уже опорожненную бутылку. Слуги народа, в тон ему согласился приятель и, закрывая спичку ладошками от ветра, прижег погасший между обведенными запекшейся грязью губами окурок сигареты ЫДымокыю
Ссьсьрахи, опассьсьноссьси, разумьная оссьсорожьноссь -- все это, действительно, имело место, но и еще однапричинасуществовала, из-закоторой так беспокойно чувствовал себя =эЛПээЛ, посещая телевидение -- причина, в которой Он Сам Себе не пьризьнавался до поры, но которая, как выяснилось, не оставлялаЕго ни наминуту в тот день: Мертвецов! Давным-давно, в незапамятные днепропетровские времена, работали они вместе в обкоме, жили наобщей площадке и сисьсемасиссьськи встречались то наодной кухне, то надругой, чтобы выпить литр водки. Войнаразбросалаих, апоследние лет двадцать пять они и вовсе не встречались, хотя =эЛПээЛ никогдао старом Своем сослуживце не забывал, следил заего карьерою и прекрасно знал, что тот служит теперь именно нателевидении -главным редактором самого большого, самого идеологиссьського отдела.