Боязливо и спешно проходили мимо бывшего дома печати люди. Какие то машины стояли в печатном цеху, рядом суетились незнакомцы с бегающими глазами. Потом, как вывели всех дустом, никого и ничего.
На фоне воздвигнутого на месте болота спортивно-оздоровительного комплекса бывший дом печати кажется домом Павлова. И не зайти туда не мог старый редактор, побывавший недавно в городе.
Кто такой. Что надо? вышел из комнаты, где раньше был склад, человек в тюбетейке. Он сгребал там лопатой мусор.
Я здесь работал. Ностальгия замучила, решил посмотреть.
О, и меня Фатима замучил, прогнал работать, а виза нет.
Я бывший редактор, газета правил, подстроился под узбека гость.
Я тоже трактор правил, а здес лапатой нада.
Чье же теперь здание?
Знаешь новый магазин напротив касса? Его нашальник нанял меня.
Понятно. Ну, яры. Привет Фатиме!
Шел обратно вдоль заросшего пруда. Одна из лягушек, вытянув из воды голову, громко квакнула ему: может быть, узнала? Четверть века работал здесь. А здание будто прислушивалось: оставалась еще открытой фрамуга.
КОТ ДЕГУСТАТОР
По вторникам и четвергам в этот магазин завозили товар. И хотя торговых точек в городе было больше, чем жилых домов, Клавдия Ивановна Ракова заходила чаще сюда обменяться новостями, посплетничать. Даже хлеб брала здесь балаковский, энгельсский, саратовский. Только не местный, который крошился и плесневел уже на другой день.
Клавдия Ивановна, купите колготки. Клевые, песочного цвета, заулыбалась на все тридцать два зуба продавщица Ксюша. Прикиньте, сколько старых козлов осчастливите.
Ракова приложила колготки к животу, растянула:
Какие емкие, на слона только. А цвет для Бен Ладена: легко маскироваться в пустыне.
Прикольно! А вот Марья Алексеевна взяла сразу дюжину, хотя она не слон и не Бен Ладен.
«О, Господи, заложит щука зубастая как пить дать. Не зря ей дали кличку Ксюшка болтушка, и до пенсии не дотянешь,» испугалась Клавдия Ивановна и решила вывернуться.
Марья Алексеевна? Наш мэр? Я и говорю: безразмерные колготки, только на ее (о, Господи!) тело. Она сейчас на строгой диете, свободно умещается в кресле. А раньше гирь не хватало, когда взвешивалась. Добавляли сорокакилограммовую девчушку из фитнес-клуба. Сама видела, как Марья Алексеевна на масленицу перетянула на канате десять мужиков. Я и она, что цыпленок и курица. Колготки ей впору.
Клавдия Ивановна, есть еще потрясная новинка французские очки, снова блеснула зубами Ксюша.
Французские? А не на десятой дачной их отливают из старых расчесок? И стекла разные. Я еще не лишилась ума. Обламывай, Ксюша, своих деревенских.
Потрясно! Но ведь берут. Я уж не говорю о Марье Алексеевне. Ваш начальник Петр Петрович для всего семейства их закупил, правда, еле разобрала, что он хочет.
Петр Петрович? Для всего семейства? И Ванечке, и Манечке? Как они на него похожи! Ну, вылитые Петр Петрович. Рыженькие, лупоглазенькие. Как будто всегда носили очки. И супруге купил? Здорово! Ведь она на двадцать пять лет старше Петра Петровича. Закроет теперь морщинки у глаз, как волосики просеки париком, который не снимает и ночью: боится испугать Петра Петровича. Мудрейшая женщина! И без того у него было два инсульта: не поймем, что лопочет.
От греха подальше купила Клавдия Ивановна красно-розовые очки. Но не кончились на этом ее беды. Видимо, день для раков был неблагоприятным. В продовольственном отделе толстушка Леночка стала заливать сразу:
У нас овощи только с грядки, рыба еще утром плавала в пруду
А мясо еще вчера гуляло по лугам у Малого Узеня, прервала Клавдия Ивановна. Знаем мы ваши штучки. В прошлую пятницу всучила мне колбасу особую: крахмал да шкура. Кот не ест без валерьянки. Сегодня он сам будет выбирать себе еду. Дай ка на пробу немного окорока.
Сидящий в сумке кот безразлично зевнул, глядя на протянутый кусочек окорока.
Не съедобный, как и твоя особая колбаса.
Забраковал кот сардельки, сосиски, сырные продукты, напичканные добавками. Съел с аппетитом только кусочек огурца.
Да он у тебя вегетарианец! захлопала в пухлые ладошки Леночка. А ты: несъедобный продукт, несъедобный продукт.
Кто тут несъедобный? к ним подошел директор магазина Щукин-Окунев. «О, Господи! Брат Марьи Алексеевны Иван Алексеевич. Точно выпрут из конторы»