Я не буду, простите. Пусть Пашка выпьет.
Выпей, Паша обратился ко мне директор.
И я снова выпил. Я вышел на свежий воздух. Шел дождь, слякоть, а я в белых брючках. Мозги работают отчетливо. Вот подбежала девчонка с кухни. Она стала что-то лепетать о том, что она всю смену ждала момента встретиться со мной. «Может быть, может быть», но космический корабль под названием Земля кидало на волнах из стороны в сторону, а я, как бывалый матрос, плясал на палубе этого корабля и не падал. В темном коридоре нашего корпуса меня кинуло на какую-то парочку. По женскому восклицанию «Ой!» и по мужскому «У! Ты!» я понял, что это тот комсомольский чиновник, который вручал мне когда-то комсомольский билет, а рядом с ним одна из двадцатипятилетних воспитательниц. Я открыл дверь в спальную комнату. Моя кровать первая слева. Но я прошел к окну, открыл его, перевалился через подоконник и, если так можно выразиться, начал «пить наоборот». Когда процедура освобождения от отравляющих веществ закончилась, я толкнул пионера, спящего рядом с окном, показал ему на мою кровать и рухнул на освобожденную им кровать. Дойти до своей я уже не смог бы.
Утром я проснулся в каком-то жутком лабиринте из металлических кроватей. Ребята, полагая, что мне может влететь за то, что я так напился, выполнили полученную свыше команду «убрать все постельные принадлежности», и завалили меня сложенными в кучу металлическими кроватями. Я выбрался из лабиринта, поблагодарил ребят и приступил к своим обязанностям.
И снова я у директора оказался одним из главных исполнителей. Дело в том, что всю ночь лил дождь, и для того, чтобы свезти на телегах вниз к пристани багаж пионеров, нужно было проявить настоящие бойцовские качества. Телега подпрыгивала на кочках, чемоданы рассыпались, приходилось удерживать их, а за теми, которые свалились в грязь, лазать по скользкому обрыву и вытаскивать на телегу. И все это по колено в грязи. Но вот дело сделано, телеги с багажом доставлены на пристань, багаж перенесен на пароход, и мы снова отдыхаем. Руководство похмеляется, а я через каждые два часа бегаю изображать графа де Блюи. Ничего не поделаешь печень.
Сватовство
Алька Румянцев был довольно самостоятельным человеком. Настолько самостоятельный, что, будучи студентом, умудрился у папы втихаря сначала соблазнить, а потом и увести его любовницу жену одного старого полковника, заслуженного импотента. В студенческие времена редко кто был способен на такие подвиги. Но, тем не менее, Алька очень уважал своего отца за его ум, деловую хватку и за редким исключением во всем подчинялся его воле. Не сопротивлялся он и решению отца пораньше женить Альку, чтобы не балбесничал. Естественно, что будущую невесту для Альки выбрал папа. И после обсуждения этого вопроса со своим другом отцом будущей невесты решено было познакомить молодых. Для этого папа с Алькой собрались в гости, в семью невесты. Папа проинструктировал Альку, как надо завоевать сердце девушки, хотя и чувствовал, что Алька знает, как это делается, не хуже самого инструктора.
Пошли. Времени было достаточно, и по дороге папа решил зайти на минутку еще к одному своему старинному другу. Друзья сели выпить по стопке коньяку, а Альку отправили в соседнюю комнату поиграть с кем-нибудь из семейства в шахматы. Кем-нибудь оказалась дочка папиного друга черноглазый галчонок в возрасте волнующихся гормонов.
Папа с другом стали закусывать, а Алька с галчонком играть в шашки (шахмат не оказалось).
Вы что со мной в поддавки играете? спросил Алька, глядя на хитро улыбающуюся девушку.
Ну, что вы? Как можно.
А нам теперь с вами все можно. Вы знаете, зачем мы пришли?
Откуда мне знать, сказала девушка и покраснела.
А может быть, прогуляемся? предложил Алька.
Я не против.
И они пошли погулять.
Когда папа с другом закусили и о том, о сем поговорили, отец Альки взглянул на часы и стал откланиваться. Тетушка-служанка, выписанная из деревни для ведения хозяйства, сбегала за молодыми. Те явились веселые и румяные.
Вот, похвалился Алькин отец, веду отпрыска жениться. Скоро свадьбу закатим.
А я уже закатил, удивленно уставился на отца Алька, женился, то есть. По твоим инструкциям.
У Алькиного отца и его друга нижние челюсти на некоторое время отвисли. Но, когда глубокий смысл сказанного и, по-видимому, сделанного дошел до них, эти челюсти вновь пришли в движение.