Я еле нашел белого дилера, фыркнул парень, квартал кишит черномазыми, но я ничего не покупаю у обезьян, они разделили уютно ложащийся в ладонь пакет травки:
Завтра с утра не кури, велел Боров, застегивая рюкзак, тебе надо вести машину, Герберт усмехнулся:
Не собираюсь. Держи ложку, Боров щелкнул зажигалкой, темная масса зашипела над огоньком:
Товар не самого высокого качества, заметил Герберт, ты знаешь Миллера, Боров кивнул:
Он служил у нас инструктором. Миллер настоящий боец белого дела, парень ловко набрал героин в шприц, он рассказывал, как работал в Южной Азии, Герберт выкинул сигарету в окошко:
Нам тоже. Настоящий героин вообще-то белый, Боров оскалился в улыбке:
Белый порошок для белой расы, но для нее и такое сойдет, они перелезли через сиденья.
Девчонка забилась в угон фургона, прикрывшись тряпками. Воняло бензином, по полу перекатывались пустые пивные бутылки. Герберт пнул ее в худое бедро. Серые глаза испуганно взглянули на него:
Давай руку, велел юноша, это лекарство, тебе понравится
Боров нетерпеливо расстегивал джинсы:
Ты мастер, одобрительно сказал он, словно и не будущий юрист, а медик
Герберт хмыкнул:
Здесь слепой попадет. По ее венам видно, что она кололась, взгляд девчонки подернулся дымкой, она что-то пробормотала:
Заговорила, Герберт похлопал ее по впалым щекам, как тебя зовут, птичка, он прислушался:
Вроде Лена. Лена так Лена, он стянул с девчонки истасканное платье, принимайся за работу, птичка.
Западный Берлин
Ливень гремел в водосточных трубах, в темных лужах плавали желтые лепестки.
В Тиргартене росли липы, однако Генриху всегда казалось, что цветки приносит ветер с восточной стороны города.
Он иногда ходил к Бранденбургским воротам, где поставили несколько деревянных трибун. Оттуда можно было разглядеть липовый цвет, усыпавший аллею на Унтер-ден-Линден. ГДР высадила молодые деревья, взамен погибших в войну. С восточной стороны ворот никаких берлинцев заметно не было:
Их не допускают близко к стене, Генрих смотрел на потеки воды, ползущие по окну, у ворот стену не возвели, но вокруг все просматривается и простреливается
На деревянном столе в пасторском кабинете лежала сегодняшняя Berliner Morgenpost:
Хладнокровное убийство невинного человека, кричал заголовок, коммунисты ответственны за смерть простого берлинца
Позавчера, шестого июля, пограничники расстреляли неподалеку от Бранденбургских ворот прилично одетого человека, оставшегося неизвестным западу. Генрих читал отчет об инциденте в газете:
Его хорошо было видно с западной стороны, он вытащил из кармана пиджака сигареты, он просто шел к воротам, восточная сторона Паризер-плац, где располагались Бранденбургские ворота, считалась так называемой мертвой зоной и строго охранялась:
Пограничники сделали три выстрела, вздохнул Генрих, он упал и его сунули в военную машину. Мы теперь никогда не узнаем, кто он был такой
Генрих сунул в молитвенник закладку: «Неизвестный». Он хотел попросить общину помолиться за спасение тела и души расстрелянного берлинца:
Если он выживет, Штази его отправит в тюрьму, мрачно подумал Генрих, откуда его могут никогда не выпустить
Он уловил шуршание гравия на дорожке рядом с церковью:
Интересно, кто к нам пожаловал, Генрих выпустил дым в полуоткрытое окно, моя паства не разъезжает на автомобилях, он обрадовался, получив назначение на практику в церковь святого Матфея в Тиргартене, неподалеку от Ландвер-канала, где крестили его самого, где возвели в сан пастора Бонхоффера:
Но здесь меня не рукоположат в звание пастора, напомнил себе Генрих, надо поехать в семинарию в Баварии, он собирался провести на юге будущий год, вернуться в Берлин и получить свою общину:
Мама обрадовалась, он оправил дешевый пиджак, она боится, что я опять нарвусь на агентов Штази, по телефону Генрих успокаивал мать, говоря, что среди прихожан церкви святого Матфея агентов не водится:
Приедешь и увидишь, сказал он, если ты появишься на службе, ты окажешься самой молодой, церковь посещали одни старики:
В воскресенье приходят семьи с детьми, но сегодня понедельник, он взял с вешалки столу, ожидается едва ли десяток человек, ему пришло в голову, что на машине могла приехать мать: