Поблескивая в лучах раннего солнца, новенький «Майбух», украшенный воздушными шарами, свернул на проселочную дорогу. Сквозь тонировку ничего не было видно. На крыше позвякивали бубенцами два золотых кольца, вплетенные друг в друга. Чистое небо нависло над полем, и было в этой глазури что-то веселое и раздольное. От шума мотора взметнулась вверх стая ворон. Ветер гулял по колосьям пшеницы, сдувая слезы росы. Шумел, раскачиваясь под птичьи песни, старый хвойный лес. На берегах речушки, огибающей его косматые и потрепанные одежды, резвились отдыхающие, дымились костры, и пахло жареным шашлыком. К этой речушке на машине подъехать было невозможно, так как путь преграждали рытвины от трактора. Когда шли дожди, на проселочной дороге появлялись глубокие лужи, где умудрялись вырасти кувшинки. В знойные дни болотце высыхало, превращаясь в грязевой кратер с бурлящими на дне остатками живности. Поэтому машины бросали в поле и шли к речке пешком.
«Майбух» поравнялся с ржавой «копейкой». Водительская дверца открылась, и натертые до блеска ботинки утонули в глине. Наружу выбрался крупный мужчина. Даже издалека он внушал уважение. Высокий рост, широкие плечи, короткая прическа, складки на шее, солидный живот. Из-под костюма проглядывала кобура. Реагирующий на каждый шорох взгляд выдавал в этом мужчине телохранителя. Он приятно потянулся, жмурясь от солнца, и открыл дверцу пассажиру.
Адам Григорьевич, как изволили вежливо сказал он.
Спасибо, Герман.
Жених был в смокинге, с черной бабочкой на шее.
А голубей заказали? спросил он в легком волнении, тоже жмурясь от солнца, и телохранитель ответил, что все организовано по первому классу и пусть Адам Григорьевич не беспокоится. Сам Герман не понимал, что побудило его босса за пару часов до бракосочетания заехать в это захолустье, и объяснял такой поворот событий загадочностью русской души. По его мнению, русская душа не ищет покоя, и даже за минуту до счастья бунтует и катится кубарем вниз, когда остается лишь шаг до вершины. Погода была чудесная. Телохранитель не прочь был прилечь в колосья и, закусив соломинку, любоваться просторами неба и слушать трели кузнечиков, но времени было мало. Из-за непредсказуемости московских дорог они могли не успеть в ЗАГС.
И голубка и голубь?
И голубка и голубь, подтвердил телохранитель. С атласными ленточками на лапках, по сто баксов каждая.
Жених, остановившись у лужи, в которой беззаботно болтыхались жуки-плавунцы, следя за их игрой, вспоминал момент расставания с Тишиной, и растущее чувство вины перед ней мучительно терзало его.
Как жаль, что у меня нет клона и выбор всегда один вздохнул грустно жених.
Жук-плавунец запутался в тине и пытался выбраться из плена. Так и жених колебался в своих смутных сомнениях. Что-то подсказывало его пламенному сердцу, что он не прав и надо остановиться, но какая-то неукротимая сила давила его своей мощью, стучала по нему, как молот по наковальне, и толкала вперед, словно героя на амбразуру.
Почему он решил жениться на малознакомой ему женщине? Ведь он любил Тишину, тот мистический образ молодой девушки, который всегда появлялся в критические минуты его жизни и спасал его. Но образ исчез, ему хотелось настоящей реальной жизни. Он не хотел сходить с ума. Вот почему брак с Луизой являлся для него избавлением от его душевных мук.
Слепни облепили брошенные в поле машины. Они ползали по раскаленной жести, жужжали и долбились в стекла. Жених отмахивался от них букетом невесты, как вдруг подул сильный ветер, и солнце закрыли облака.
Скажи мне, Герман, кому принадлежит это поле, что топчут наши ноги? И небо над нашими головами? Кому оно принадлежит?
На счет неба не знаю, Адам Григорьевич, но поля и леса, что перед нами, угодья уважаемого Айрата Тахировича. Пусть Земля ему будет пухом. телохранитель в конце слов своих нахмурился. А теперь все Ваше, Адам Григорьевич. По завещанию Вы наследник.
Надо же Я думал, что все принадлежит народу-победителю. Скажи мне, друг, неужели миллионы советских граждан отдали свои жизни за то, чтобы это поле принадлежало одному лишь мне?
Выходит, что так, Адам Григорьевич. Кому как не Вам знать, что такое справедливость.