Медленно открыв дверь, он пошёл в сени, пахнущие живительной прохладой и до боли знакомым запахом родного дома. Мать с отцом в эту минуту сидели за столом, погружённые в какие-то житейские размышления, что возникают на каждом шагу в сельской жизни и требуют приложения рук: то одно, то другое; в одном месте латаешь, в другом уже ломается.
Увидев родного сына на пороге дома, они опешили вначале, как-то не додумался Олег на вокзале ещё отбить телеграмму. У матери от радости тут же увлажнились глаза от набежавших слёз, да и в голосе отца ему почудилась дрожь. Но несмотря на это, мать тут же пошла собирать родственников в честь возвращения родной кровинушки, защитника Отечества.
Олег же, не откладывая дела в долгий ящик, направился к своей любимой девушке. Столько времени были в разлуке, оба изрядно соскучились друг по другу. Влюблённым сердцам и день в разлуке кажется месяцем, а тут целый год не виделись.
Добротный дом, выстроенный из белого кирпича, издали ещё бросается в глаза, подойдя ближе замечаешь в палисаднике изобилие цветов самой сказочной расцветки, каких только цветов здесь нет. Бархатцы своими жёлто-оранжево-коричневыми соцветиями, эшольции всех цветов, гордые кусты роз с кроваво-красными лепестками. Подойдя к калитке, Олег легонько толкнул калитку и прошёл внутрь. Во дворе громко кудахча, курицы подбирали рассыпанное зерно, между ними, словно маршал на параде, расхаживал петух. На ступеньках крыльца, прогретых от солнца, важно возлежал пушистый чёрный кот, нежась под ласковым ветерком. Заметив Олега, он даже ухом не повёл, продолжая лежать, и только сощурил глаза, по всей видимости желая сказать: «ну что, застрял-то у калитки? Проходи дальше, раз явился».
Кончиками пальцев, Олег постучал в дверь сеней. Вскоре за дверью послышались лёгкие шаги, направляющиеся к выходу. Дверь открылась и перед обомлевшим Олегом предстала его любимая, его ненаглядная Таня. Но не одна, как он и рассчитывал, подходя к дому, в руках девушка держала ребёнка, заставив Олега на миг потерять дар речи. Младенец сладко спал в нежных руках Тани. «Может быть, сестра приехала погостить, промелькнула шальная мысль у Олега, сейчас вот поймёт, что к сестрёнке пришли, и заберёт ребёнка, оставив их наедине».
Но никто не появился. С трудом обретя дар речи, Олег, справившись с волнением, нерешительно произнёс: Привет, Танечка.
Привет, милый. С приездом, тебя, ответила девушка ласково, лучащиеся глаза сияют счастьем, как доехал?
Да в общем-то, нормально, и в надежде рассеять все сомнения, Олег решился спросить относительно ребёнка, что невольно лишил покоя, племянник?
Почему племянник? Наш ребёночек, наша кровинушка, с гордостью и восхищением ответила Таня.
Как наш? Откуда? В письмах ты же ни разу не упоминала об этом? ничего не понимая, в полной растерянности ошарашено смотрел Олег на девушку.
Таня не в меньшей степени оказалась удивлённой и к тому же, она посчитала себя ущемлённой.
Как это не писала? но кроме этих слов, больше ни слова не сказала.
Вот так и не писала, слова, видимо, прозвучали холодно, и Таня, не дожидаясь никаких объяснений, закрыла перед самым носом Олега дверь. Но не только дверь, как показало дальнейшее, само будущее, счастливое будущее с любимое захлопнулось перед ним в этот миг.
Ему бы поспешить следом, просить прощения, но гордыня, проявившая себя не вовремя, не позволила сделать решительный шаг навстречу счастью. Сколько влюблённых пар разрушено этим ничего не стоящим, но всепоглощающим чувством, именуемым гордыня. Редко находятся люди, способные перешагнуть через него, на секунду затмевающего собою всё вокруг. И насколько они бывают счастливы, что сделали это, что не позволили минутной слабости пересилить себя. Буквально в ту же минуту вспомнилось произошедшее минувшим летом.
Небольшая скрытая от любопытных взглядов, лесная полянка, окружённая непроходимыми зарослями орешника, чуть в сторонке от которой протекает небольшая речка, образовавшаяся от бьющего из-под земли родника. А воздух такой духмяный: и сейчас, как вспомнишь, голову кружит. Только-только скошенная трава парит под солнцем, распространяя неописуемый аромат, ромашки колышутся на ветру своими белыми головками. На Тане соответственно погоде лёгкое ситцевое платье, облегающее стройную девичью фигурку, когда же она оказывается с солнечной стороны, то и вовсе кажется обнажённой, словно на ней ничего и нет. Мы с ней только вдвоём на этой полянке, Таня, сидя на траве, плела венок из лесных цветов.